Сэр Евгений [СИ]
Шрифт:
И еще я понял - грубая сила, здесь в Средневековье, превалирующий аргумент для всех случаев жизни! Просто не доросли тут до конструктивных переговоров и логических заключений. Государственная политика, философские доводы или мнение народа все это сразу становиться неважным, когда появлялся враг, чтобы проверить на прочность ворота твоего замка!
Мои размышления прервались громкими голосами лучников из отряда барона Роберта Манфрея, стоявших на палубе, недалеко от меня. Невольно посмотрел в их сторону. Лучники, группой, стояли у борта, окружив парочку седых ветеранов. До этого несколько часов моросил мелкий, противный дождик, заставивший лучников рассеяться по палубе в поисках укрытия, но теперь, когда легкий бриз разогнал тучи, они снова собрались вместе. Я невольно прислушался к их разговору.
– Недавно слышал от одного купца, что лет восемь тому назад в городе Бретиньи был заключен мир между нашим милостивым монархом и французским королем, а мы все равно едем на войну. Это как понять, если между нами и французами никакой ссоры нет?
– Ты молод и глуп, как тот щенок, который гоняется за своим хвостом, - заявил воин - ветеран, прислонившийся спиной к мачте.
– По ту сторону
– Да уж! Сейчас во Франции кого только нет!
– подхватил разговор другой лучник.
– Немцы, шотландцы, те воюют на стороне французского короля…
– Я вот еще слышал, что шотландцы - опытные воины, - снова влез в разговор 'зеленый' лучник, совсем еще молодой парень, с едва пробившимися усами и реденькой бородкой на подбородке.
– Правда это?
– Топором и мечом они владеют превосходно, - ответил ему седой ветеран, - и стоят друг за друга, как родные братья. А вот лучники из них никудышные. Даже из арбалета толком не умеют целиться, не говоря уже про боевой лук. При всем этом они храбрые и отважные воины.
– А французы?
– тут же спросил другой лучник ветерана. Он был явно постарше 'зеленого', но в то же время, похоже, был таким же новичком в военном деле, как и тот.
– Французы - отличные солдаты. Я видел, как они сражаются в поле, и при взятии и защите городов и замков. Видел их на турнирах. Их рыцари и оруженосцы, скажу тебе, парень, ничуть не хуже наших. С другой стороны, их простой народ так придавлен налогами, которые больше похожи на грабеж, что еле дышит. Только болван может воображать, будто если в мирное время приучить человека быть трусом, так тот на войне станет вести себя, как лев.
– Не дело теснить бедняка, - пробурчал лучник, стоявший ко мне спиной.
– Все люди одинаковы. Все мы ходим под Господом Богом, так почему одним - все, а другим - ничего?! Чем я отличаюсь от барона Брокаса?!
– Хватит, Том!
– строго заметил ему ветеран.
– Я уже слышал подобные разговоры и знаю, что ни к чему хорошему они не приводят! Поэтому держи свои мысли при себе и не дури голову молодым!
Наступило неловкое молчание, которое было прервано все тем же любознательным молодым лучником:
– А что можно сказать о швейцарцах? Слышал, что горцы свирепы и дики! Так ли это?!
– Точно, Пит! Дерутся и рвут глотки, как спущенные с цепи, боевые псы! Льют кровь, как ту воду и не раз устраивали резню, как австрийским, так и немецким рыцарям. Как люди, необузданны и жестоки. Лезут в драку по малейшему поводу. Их оружие - копье, алебарда и арбалет. Испанцы, чем-то на них похожи. Горячий народ, но храбрые солдаты. Впрочем, ничего удивительного в этом нет, ведь они уже, наверно, сто лет ведут непрерывную войну против мавров. А вот взять немцев…
Разговор меня заинтересовал. Я бы слушал и дальше, но тот неожиданно прервался ударами корабельного колокола, звавшего на обед.
Отобедав, снова стал у борта. Неожиданно мне пришли в голову слова молоденького лучника о войне между Англией и Францией, которой как бы нет. Я уже думал на эту тему, но понять смысла этой войны для англичан так и не смог. Если раньше была завоевана чуть ли не треть Франции, то теперь в руках англичан оставалось несколько городов - портов на побережье. Кале, Байона, Бордо. Помимо них было еще с десяток укрепленных замков, разбросанных по побережью. К тому же у английской короны были постоянные трудности с доставкой продовольствия и наймом солдат. Недаром вышедший несколько лет тому назад королевский указ прямо говорил о том, что командиры отрядов, отправляющиеся воевать во Францию, могут вербовать себе солдат из числа грабителей и убийц, сидящих в тюрьмах. Англия была разорена войной и не могла держать на континенте достаточно большую армию, а потому в войне с Францией была обречена на поражение - ей не хватало солдат. В принципе, если есть деньги, то собрать армию можно быстро, а если их нет?! Как только сундуки пустели, армия стремительно распадалась. Вот их-то как раз у Англии не было, и королю приходилось без устали ломать голову, как удержать солдат на поле брани. Если бы не помощь двух французских провинций, богатых и воинственных, которые отошли в свое время к Англии благодаря бракам между членами двух королевских семей, то положение английской армии было бы намного хуже. Именно они - Гиень и Гасконь - давали острову самых храбрых солдат. Там было предостаточно рыцарей и оруженосцев, готовых в любую минут покинуть свои замки и собраться в отряды для набегов на Францию. Вот они-то вместе с английскими рыцарями, сражавшимися ради чести и славы и с несколькими тысячами грозных наемных стрелков, получавших по четыре пенса в день, и составляли войско англичан. В противовес им у французов была Лотарингия, Пикардия, Овернь, Эно, Вермандуа, Шампань, а также шотландцы и немецкие рыцари - наемники. Французы, несмотря на союзников англичан, давно бы выбили их со своей земли, если бы не их внутренние разногласия. Ведь французским дворянам приходилось вести войну на три фронта. С Англией, со своими крестьянами, а также между собой. Деря с крестьян три шкуры, они заставляли последних хвататься за вилы и косы и пускать 'красного петуха' в поместьях своих господ. Крестьянские восстания и мятежи, вспыхивающие то там, то здесь, по всей территории Франции, оставляли после себя пепелища вместо богатых владений и каменные руины вместо замков. В свою очередь господа оставляли после очередного карательного похода - сотни виселиц и сожженные дотла деревни. Сама же знать делились на партии дворян, поддерживающих различных членов королевской семьи, то в силу личных или политических разногласий, и выяснения кто прав, а кто виноват, нередко выходили
за рамки мирных переговоров, получая свое продолжение на ратном поле. Все это сказывалось не только на единстве и сплоченности французской армии, но и на ее управлении. Нередко в военном походе вместо одного командира их оказывалось столько, сколько именитых рыцарей было в этом отряде.В пятницу утром восьмого сентября наш корабль 'Святая троица' после утомительного плавания по Жиронде и Гаронне, наконец, бросил якорь против города Бордо. Перегнувшись через фальшборт, я с изумлением и восторгом любовался лесом мачт, стаями лодок, сновавших по широкому изгибу реки, но больше всего городом, раскинувшегося со всеми своими колокольнями и башнями на западном берегу. Я еще не встречал такого большого города, поэтому мне не терпелось сойти на берег и пройтись по его улицам. Я еще не знал, что только столица Англии, Лондон, могла сравниться с ним размерами и богатством. Сюда прибывали товары из всей Англии: олово из Корнуэла, железо из Сусекса, шерсть из Бритберри. Именно сюда свозились французские товары, чтобы отправиться дальше - в Англию: сукна с юга Франции, кожи из Гиени, вина из Медока. Здесь жили и работали знаменитые плавильщики и кузнецы, благодаря которым бордоская сталь прославилась как самая надежная в мире: она была непробиваема ни для копья, ни для меча, тем самым, сберегая драгоценную жизнь ее владельцам. Мне, даже на таком расстоянии, был виден дым их кузниц, поднимавшийся в чистый утренний воздух.
– Джеффри, а что это за серая башенка слева?
– я знал, у кого спрашивать, ведь мой телохранитель уже дважды успел побывать в этом городе.
– Это храм архангела Михаила, вон тот, справа - храм святого Реми. Лучше, господин, посмотри на крепость! Обрати внимание на мощные стены и башни! А сколь многочисленны часовые! Их шлемы блестят, словно начищенные подсвечники в деревенской церкви перед большим праздником! О, смотри! От этого корабля отходят лодки! Этот герб мне знаком! Медведь, вставший на дыбы на зелено - серебряном поле! Сэр Уорслей из Хампшира! Мы с ним были в Бретани! Вы, помните, господин…?! Извините, господин. Снова забыл. А вон идут лодки к нашему кораблю! Вы готовы?!
Я кивнул. Затем оглядел себя. Пышные рукава, камзол, куртка, двухцветные штаны. Помесь шапки с капюшоном, ниспадающий на плечи - последний писк моды, мне не нравилась, поэтому я надел свой неизменный берет со страусиным пером. Серебряная цепь на шее, расшитый серебром кожаный пояс и кинжал с резной рукояткой довершали мой наряд.
Сойдя на берег, мы подверглись тщательной проверке отряда городской стражи, после чего нам разрешили въехать в городские ворота. Бордо поражал своими размерами. Все города, что я видел до этого, в лучшем случае, представляли собой его десятую часть. Джеффри, повел нашу группу к гостинице, в которой раньше любил останавливаться мой 'отец', наиболее кратчайшим путем. Я ехал, с любопытством смотря по сторонам. Китайцы тоже не отставали от меня, то и дело, хватая друг друга за рукав и громко восклицая, когда их внимание привлекало что-то для них непривычnbsp;ное. Проезжая торговые ряды, я удивлялся тому количеству изделий из драгоценных металлов, выставленных в лавках. Столько золота, собранного в одном месте, я еще никогда в жизни не видел! Оружие, посуда, драгоценности. Затем мы проехали улицу, где стоял ряд лавок, в которых сидели писцы, а так же торговали письменными принадлежностями: бумагой, перьями, чернилами. Город даже с первого взгляда выглядел намного богаче и роскошней, чем все то, что я видел раньше. Причем это касалось не только лавок и церквей; даже жилые дома, расположенные довольно далеко от центра, выглядели привлекательно и не казались лачугами из трущоб, как в других городах, где я бывал. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Даже мне человеку далекому от истории было ясно, то, что война, разорившая половину Франции, принесла, в свою очередь, неисчислимые богатства городам - портам побережья. Мало того, что через город потоком шли товары, таким же потоком шли солдаты с добычей, стекались разбойники и отряды вольных стрелков, чтобы спустить награбленное и растратить выкупы.
Выехав рядом с собором и аббатством Святого Андрея, мы пересекли широкую площадь, бурлившую народом: солдатами, женщинами, монахами и горожанами, после чего проехали еще две улицы и только затем оказались у дверей гостиницы 'Вороной конь'.
Несколько дней я отдыхал и изучал город, а потом стал собирать сведения о тех местах, через которые мне придется ехать, чтобы добраться до моей цели, замка Ле- Бонапьер. Говорили много разного, но один вывод из сказанного уже можно было сделать: ехать по разоренной территории, наводненной бандитами и авантюристами всех мастей, лучше всего в составе большого отряда. После этого, поразмыслив, я решил присоединиться к какому-нибудь вольному отряду, потому что только они, имея свободу действий, забирались настолько далеко вглубь французских владений, насколько это вообще возможно. И тут, к своему великому сожалению, узнал, что те, в своем большинстве, уже ушли в дальние рейды, чтобы успеть вернуться назад до наступления осенней распутицы. Неожиданно хорошую весть принес Джеффри: формируется вольный отряд, который должен скоро отправиться в путь. Он же устроил мне встречу с его командиром. С первого взгляда мне не понравился этот человек, а наш дальнейший разговор только подтвердил мое предварительное мнение. Своим напыщенным видом он пытался мне внушить, что я имею дело с благородным человеком. Представился, он, как Джеральд Кингсли, дворянин, но руки бывшего крестьянина и манеры - жалкое подражание придворным - говорили о том, что этот человек так же пропитан насквозь ложью, как его грязная и неопрятная борода жиром. Я и сам был не силен в тонких манерах и цветистых речах, но этот человек явно относился к типу людей, которых можно смело называть 'разбойник с большой дороги', да и то, что он мне предложил, больше напоминало грабеж на большой дороге. В городе еще находилось два подобных отряда. Для очистки совести я встретился с еще одним таким командиром, но, получив второе 'грязное' предложение, плюнул и отыскал Роберта Манфрея. Благодаря его рекомендации спустя сутки я был записан в отряд, в котором тот служил. Так я стал полноценным участником войны между Англией и Францией, которую потом назовут Столетней войной.