Сэр Евгений. Дилогия

Так началась затянувшаяся на целую неделю серия переходов, маршей и контрмаршей, постепенно уводившая наши армии на юг и напоминавшая игру в прятки.

Хотя я много слышал о тактике и стратегии подобных войн, но, теперь столкнувшись с ней воочию, все продолжал недоумевать. Почему военачальники, желавшие поскорее разгромить один другого, с такой настойчивостью избегают сражения? Да, я знал ответ на этот вопрос. Еще в той жизни, на одном из заседаний исторического клуба, как раз обсуждалась эта тема. Суть ее была такова: полководцы рады бы дать сражение, но профессиональным солдатам было выгоднее вести бескровную войну, а они в те времена, составляли львиную долю армий. Она приносила им деньги, к тому не надо было проливать кровь на поле боя. К тому же за пленника всегда можно было получить выкуп, забрать его лошадь и оружие, а с убитого не всегда даже имело смысл снимать изрубленные доспехи. Поэтому наемники требовали от своих офицеров достигать такого стратегического преимущества над противником, которое делало бы всякое сопротивление бессмысленным и вынуждало его сдаться в плен. Единственное исключение из этого повсеместно используемого правила составляли равнодушные к кровопролитию швейцарцы, но их было мало в войсках графа и совсем не было у Буонаротти.

После недели бесконечных маневров, в деревенском доме, ставшем временной штаб-квартирой, граф собрал офицеров на военный совет. На нем присутствовал Франческо Бузонне, командир латной конницы, Кенигсхофен, рыжий командир немецких копейщиков, швейцарец Вернер Шиффель и я. Когда мы все собрались, граф на поверхности стола углем набросал карту, грубую, но достаточно точную. Я уже не раз видел подобное художество, а со временем даже научиться понимать, с соответствующими объяснениями, эти детские каракули. Держа уголек в руках, командующий изложил диспозицию:

– Буонаротти находится вот здесь, а мы вот здесь. Практически, и мы, и он остались на тех же местах, откуда начинали! Может, у кого есть соображения, как действовать дальше?!

– Граф, предлагаю вам напасть на него прямо сейчас, - предложил Бузонне, молодой, дерзкий и уверенный в себе молодой человек.
– Он настолько уверен в своей выгодной позиции, что наше нападение станет для него неожиданностью. А неожиданность - это уже половина успеха!

– Но только мы успеем взобраться до середины холмов, на которых он стоит, как его кавалерия ринется вниз и сметет нас, точно лавина, - возразил ему командующий.
– Нет, мы сделаем по-другому. Создадим только видимость прямой атаки. Основная часть армии предпримет атаку, которую он ждет, а, тем временем, конница Бузонне обойдет их с фланга и ударит в тыл противнику. Вот смотрите, - и он снова стал рисовать углем на столе.
– Тут мы начинаем атаку, а когда Буанаротти двинется на нас, Бузонне должен будет выйти сюда и ударить им в тыл.

– А если Буанаротти не бросит сразу все войска в атаку, а оставит резерв?
– спросил я.
– Думаю, так он и поступит. И пока наша славная конница будет сражаться с резервом, противник, имея перевес в силах и выгодную позицию, имеет возможность разобраться с нами! Что тогда?

Это был реальный взгляд на ситуацию и Анжело ди Фаретти просто не мог исключить подобный вариант событий, который прямо сам напрашивался. Капитаны перевели взгляды с меня на графа, ожидая его возражений.

– Капитан, я хорошо его знаю! К тому же его армия, как и моя, утомлена длительными переходами. Поэтому ставлю десять золотых монет против одного медяка, что он сделает ставку на один - единственный удар, вложив в него все свои силы. К тому же Анжело решит, что и мы пошли только из-за этого на столь отчаянный шаг. Рискнуть, чтобы выиграть!

Я не верил своим ушам. Графа словно подменили. Я знал, что после победы под Кодигоро граф был в фаворе у маркиза д"Эсте, но неужели желание еще больше возвыситься, а значит получить больше власти и богатства, или дело было во мне…. Если говорить честно, то Кодигоро я поставил на колени, не Анджело ди Фаретти. И мы оба это прекрасно знали. Может быть поэтому он решил доказать всем, а мне в первую очередь, что он не только меч в руке держать может, но и полководческим талантом не обделен. Странно, но подобные мысли мне только что пришли в голову.

– Бузонне, тебе время на подготовку до начала сумерек! Так что, иди, готовься!

Кенигсхофен, плохо знающий итальянского языка, обзавелся офицером - итальянцем, который стал ему переводчиком. Только тот закончил ему переводить, как рыжий баварец чуть ли не восторженно высказался, коверкая слова:

– О! Хорош план! Гениально! Браво!

Граф, довольный похвалой, торжествующе оглядел нас всех и сказал:

– Теперь, господа, давайте решим, как будем расставлять наши войска на поле боя.

Если остальным офицерам план, вроде понравился, то мне - нет. Но кто я такой? Наемник, который обязался воевать за звонкую монету, там, где ему укажут. Я мог высказать свои сомнения, но как-либо повлиять на решение командующего не мог.

"Но я могу хотя бы попытаться изменить! Хуже от этого не будет!".

– Граф, как вы собираетесь поставить моих лучников?

– Точно так же, как вы поставили их в сражении у Кодигоро. Среди швейцарцев.

– Извините, но тогда у Джерико не было возможности проломить оборону швейцарцев. Да и восемьсот тяжеловооруженных всадников - это не полторы сотни разбойников. Да и кто им будет противостоять? Сто пятьдесят швейцарцев, три сотни копейщиков, сто пятьдесят лучников и шестьдесят конных латников. У Буанаротти пятьсот бургунцев и еще триста своих тяжелых кавалеристов. Сотни три-четыре - легкая конница, а остальное - пехота.

– Да, это так. И поэтому он бросит свои войска, чтобы одним ударом смять и уничтожить противника! Как я и говорил! Или ты считаешь по-другому?!
– похоже, граф так уверовал в свой "гениальный" план, что любую критику, похоже, считал личным выпадом против себя.
– Впрочем, ты уже говорил! Или что-то все-таки хочешь добавить?

– Вы не поняли меня. Я не собирался вам возражать. Просто хочу дополнить ваш план.

– Гм! Дополнить? Ну, хорошо! Слушаю тебя.

После того как я изложил свое дополнение к плану, швейцарец и баварец посмотрели на меня так, словно видели впервые. Граф, зажав бороду и подбородок в кулак, некоторое время молчал, пытаясь понять, что сейчас было предложено. Я уже думал, что сейчас меня поднимут на смех, но неожиданно высказался швейцарец:

– А почему бы и не попробовать?

Рыжий баварец удивленно посмотрел на него, а потом на графа. Тот помолчал еще несколько минут. Было видно, что он никак не может решиться на столь неожиданное предложение, но потом не совсем уверенно сказал:

– Хорошо. Попробуем твою задумку, капитан.

Во вражеском лагере взревели трубы. За ними зазвенело и залязгало железо, и с каждой секундой эти звуки набирали все большую силу. Блестящий железный вал, набирая скорость, покатился с холмов в нашу сторону - тяжелая конница шла в атаку. Вскоре я почувствовал, как задрожала земля.

Удар латной конницы, был настолько силен, что сначала разметал и развеял немецких копейщиков, словно сноп соломы, после чего проломил ряды швейцарцев. Граф рассчитывал, что латная конница, пройдя копейщиков, завязнет в порядках швейцарцев, как это случилось у Кодигордо и тогда две сотни латной конницы, оставленной Франческо Буззоне, вместе с двумя сотнями легкой кавалерии и полусотней моих латников смогут сдержать ее натиск до той минуты, когда в тыл противника ударит наша тяжелая кавалерия. Но он не понял или не захотел понять одного, что сейчас на нас шли в атаку пошли отборные воины, хорошо организованные и отлично вооруженные.