Сэр Невпопад и Золотой Город

— Ты проснулся, — сделала она явно лишнее замечание.

Голос ее оказался хриплым и ломким от сухости. Не говоря ни слова, я вручил ей один из бурдюков.

Она помотала головой.

— Я подожду.

— Не надо. — Я и сам говорил почти так же, как она. — Если свалишься, мне от тебя никакой пользы не будет.

— Приятно такое сочувствие, — произнесла Шейри без всякого намека на иронию, но все-таки взяла бурдюк и сделала несколько малюсеньких глотков.

Мы посмотрели друг на друга, и я задал вопрос, который меня очень занимал:

— Почему ты меня не бросила?

Шейри чуть склонила голову.

— Бросить тебя? Что ты имеешь в виду?

— Когда я был…

Я задумался, подыскивая подходящее слово.

— Не в себе.

Наконец я его нашел.

Я старался смотреть только на Шейри, чтобы сузить обзор, иначе бесконечность вокруг снова стала бы мучить меня.

— То есть когда ты лежал и никакой пользы от тебя не было?

Я поморщился, услышав такие слова, хотя и сам их только что употребил. Кажется, Шейри была довольна, что бросила мне мои же слова. Но я не хотел заострять на этом внимание.

— Да, вот именно, — сказал я со всей прямотой, на какую был способен. — Я ни на что не был годен ни тебе, ни себе самому. Почему ты не ушла, оставив меня? Ты же меня не любишь, это ясно. Ты просто меня ненавидишь после того, что случилось с кольцом. Я бы решил, что ты воспользовалась случаем и пошла своей дорогой, а то и кинжал могла бы воткнуть мне между ребрами, чтобы отомстить.

— Как правило, плетельщики не увлекаются местью, — сказала Шейри.

— Не увлекаются? Ты пыталась лишить меня жизни при помощи молнии.

— Ну… я никогда не соблюдала особых правил, — признала плетельщица. Это было похоже на шутку, но она не улыбалась. — Мы имеем дело с силами природы, — продолжала она. — Природа обычно все замечает и соответствующим образом отвечает на воздействие. Дурные дела вызывают дурные последствия, Невпопад. За ними следует наказание.

— А это что? — спросил я, указывая на пустоту вокруг. — Моей таверны больше нет, у меня опять ничего не осталось в этой жизни, я снова спасаюсь от не знающих жалости безумцев-варваров. Это недостаточное наказание за то, что случилось?

— Это решать природе.

— Загадки плетельщиков, — фыркнул я в негодовании, хлебнув немного воды. Губы у меня запеклись и потрескались, кажется, они едва заметили влагу, так как потеряли способность ее впитывать. — Ты не ответила на мой вопрос. Зачем тебе лишнее бремя в виде меня?

— Потому что я — героиня этой истории, — гордо ответила Шейри. А ты — мой закадычный друг. Или ты забыл?

— О-о-о нет! — ответил я.

— О да. В таких приключениях всегда надо иметь закадычного друга, чтобы герой выглядел как можно героичнее. Для контраста. Ты — контраст моему героизму.

— А ты — контраст моему здравомыслию. Я ничей не «закадычный», и я сам буду главной фигурой в моем собственном приключении… какое бы оно ни было, — закончил я без всякого энтузиазма.

Шейри пожала плечами.

— Ты бы меня бросил?

— Не задумываясь.

— Вы лжете, сэр рыцарь.

— Не называй меня так. И я никогда не лгу.

Тут Шейри расхохоталась. Несмотря на севший голос, смех ее был таким же музыкальным, как и в предыдущий раз, когда я слышал, как она издает подобный звук.

— Никогда, — повторил я, защищаясь.

— Ты?

— Да.

— Никогда не лжешь?

— Никогда.

— Невпопад, — она покачала головой, — как ты можешь говорить такое с честным видом?

— Я никогда не лгу, — повторил я и прибавил потише: — Я просто по-другому определяю правду, вот и все.

— И это определение таково: «правда — это то, что помогает тебе прожить до следующего мига».

— Я не почту такой комментарий ответом, — насмешливо ответил я, покрепче упер посох в песок и встал.

Я слегка подпрыгнул, прежде чем найти равновесие, — как всегда делаю, когда поднимаюсь. За свою жизнь я с болью убедился, что ходьба — это только разновидность управляемого падения. Толкаешь вперед одну ногу, теряешь равновесие, а другая нога предохраняет тебя от падения и держит баланс до следующего шага. Поскольку моя правая нога не могла справиться с задачей помешать падению, эту задачу приходилось брать на себя посоху, и иногда мне нужно было какое-то время, чтобы утвердиться вертикально.

Шейри, сидя на земле, наблюдала за мной. Потом она сказала:

— Там, на Пальце, когда меня чуть не унесло в море, ты меня вытащил. Ты же не бросил меня, когда мог. Почему?

— Потому что это ты меня во все втянула, — ответил я. — И если мне придется пострадать, я должен быть уверен, что и ты находишься рядом со мной, разделяя каждую минуту веселья. Вот так.

Не похоже было, что Шейри мне поверила. Но меня это не особо заботило. Я посмотрел на горы вдали.

— Мы идем куда-нибудь или просто откуда-то?

— Там, за горами, — отвечала Шейри, — города. — В ее голосе слышался настоящий восторг. — Ты не поверишь, Невпопад. Ты таких городов никогда не видел. Одни посвящены искусствам, другие — наукам. Наполненные чудесами, каких ты, наверное, и представить себе не можешь. Там живут мирные люди, ученые люди. А еще там есть города с базарами, где разносчики продают такие экзотические товары, что всякое воображение сдается. Лакомства, каких ты никогда не пробовал. Скажи, Невпопад, ты знаешь, что такое… шоколад?

— Ша-кал-ад? — Я покатал слово на языке.

Она кивнула.

— Нет. А что это?

— Он сладкий. Маленький, коричневый, круглый…

— Как какашка?

Она яростно замотала головой. Сейчас она походила на ту маленькую девочку (какой я ее представлял), которая только через много лет повзрослеет, чтобы стать моей личной мучительницей.

— Нет. Он очень вкусный. Не знаю, где они его берут, но ты увидишь… увидишь…

— Как увижу? На какие средства? — Я похлопал себя по бокам. — У нас денег негусто. Да, несколько монет наберется, но откуда нам знать: может, там, куда мы идем, такие деньги не в ходу? — Я заговорил жестче: — Скажи мне и оставь эти свои секреты: мы найдем богатства в горах? Это там лежат алмазы? Ты меня шпыняешь за то, что я будто бы не правдив, но и сама не очень-то пускаешься в объяснения. А?