Сэр Невпопад из Ниоткуда
Шрифт:
По вполне понятным причинам я был далёк от того, чтобы пересказать ей все до единого события своей жизни без утайки. Кое что держал про себя. К примеру, скрыл от принцессы обстоятельства моего зачатия. Только упомянул мимоходом, что, дескать, мать настойчиво твердила о моей великой судьбе, о том, что меня ждёт славное будущее. Я не счёл нужным скрывать от неё и то, что Маделайн незадолго до того, как мной забеременеть, видела феникса. Услыхав об этом, Энтипи вытаращила на меня глаза.
– Так, выходит, она стала свидетельницей возрождения феникса ещё до того, как вы родились! Получается, у вас куда больше оснований считать себя избранником судьбы, чем у... – Тут она запнулась. Хотела сказать: «Тэсита», но язык не повернулся. Тряхнула головой и потребовала: – Продолжайте.
Что
Я подметил, что ей нравилось заглазно обсуждать тех, с кем она общалась в родительском доме. Вернее, подвергать их нещадной критике. В этом мы с ней были очень похожи. Но если ей, по сути ещё ребёнку, доводилось видеть всех этих людей лишь из окон своих комнат да жадно ловить сплетни, пересказываемые друг другу фрейлинами и слугами, то я за время моей службы оруженосцем со многими из обсуждаемых лиц свёл достаточно короткое знакомство, чтобы стать для принцессы источником ценной информации. Не могу не отметить, что наши суждения о многих из этих людей оказались практически одинаковыми. Так, её высочество терпеть не могла сэра Юстуса, пренебрежительно отзывалась о Кореолисе (»Он ненадёжен, такому нельзя доверять!» – повторила она несколько раз) и глубоко презирала почти всех оруженосцев. В особенности самовлюблённого болвана Булата Морнингстара.
К родителям принцесса была снисходительно-равнодушна. Но если мать считала особой вполне терпимой, то об отце придерживалась весьма невысокого мнения.
– Дурак он, и больше ничего. Дурак набитый. – Так она высказалась о его величестве, презрительно фыркнув.
Энтипи не стала пояснять, почему она так считает. Возможно, по её мнению, детали и подробности, ход рассуждений, приведших её к такому выводу, не представляли для меня интереса. Сказала, и всё. Как припечатала. Я этим удовольствовался и расспросами её не донимал.
Ночь сменялась днём, следом за которым снова наступала ночь, а после рассветало, и мы встречали новый день... Шли четвёртые сутки нашего путешествия. Энтипи на что-то пожаловалась, чем-то ей опять не угодили, и тут я решился спросить её напрямую:
– Есть ли что-нибудь на свете, что вас не раздражало бы? Что доставляло бы вам радость?
«Сейчас, – подумал я, – она снова заведёт старую свою песню о Тэсите».
Но принцесса к полной моей неожиданности с улыбкой ответила:
– Я люблю солнечные восходы. Когда видишь, как над землёй поднимается солнце, кажется, что на свете нет ничего невозможного.
Я захлопал глазами от изумления:
– Мне тоже так всегда казалось...
– Вот видите, – с апломбом произнесла она. – Даже вы, простой оруженосец, можете иногда высказывать верные суждения. – Это было произнесено в точности таким же тоном, каким она со мной говорила, когда мы только познакомились. Я, несколько опешив, искоса взглянул на неё... А она, расхохотавшись, подмигнула мне.
Я облегчённо улыбнулся. Но этот эпизод в который уже раз напомнил мне, что с ней надо постоянно быть начеку. Она может в любую минуту вернуться к прежней манере обращения со мной. Только уже не в шутку, а всерьёз.
Я почувствовал в свой душе опасную раздвоенность. Мне так хотелось обрести ясность, какая же из двух Энтипи, которых мне довелось узнать, настоящая? Я очень хорошо помнил, что являла собой принцесса, которую мы – отряд рыцарей Рунсибела и их оруженосцев – встретили в монастыре благочестивых жён и эскортировали на пути в крепость короля. Какая это была надменная, высокомерная и капризная особа, какой небезопасной спутницей она мне казалась. И ведь не без оснований!
В её способности причинять ближнему зло убедился, кстати говоря, и красавчик Морнингстар. Которому здорово от неё досталось за дерзостное любопытство. Но теперь передо мной была очаровательная юная особа – кокетливая, весёлая, участливая, к тому же обладавшая острым, проницательным умом и незаурядной интуицией. А какую отвагу она выказала, когда мы попадали в тяжёлые и опасные ситуации, как сильно в ней было
развито чувство товарищества... И вот, если хоть на миг допустить мысль, что мы с ней могли бы... быть вместе... Я невольно поёжился... Вдруг опасная сумасшедшая, которую я освободил из рук гарпов при помощи феникса и которая чуть не угробила меня в лесу, швырнув с дерева меч остриём вниз, займёт своё место в телесной оболочке принцессы? Быть связанным пожизненными узами с таким созданием – это худшая из бед, какие могут приключиться с человеком. И вряд ли в подобном случае жизнь моя окажется долгой... Разве что...Разве что мои опасения напрасны. Как знать, вдруг именно та капризная, вздорная и злобная Энтипи была лишь выдуманным образом, в который девчонка вжилась, чтобы досадить родителям и придворным? И только теперь, проникнувшись ко мне приязнью, она наконец сбросила эту дурацкую маску? Что, если она и впрямь весёлая, нежная и добродушная юная особа, приятная собеседница, славный товарищ? Что, если...
Господи. Что, если именно она и есть тот счастливый билет, который обеспечит мне все мыслимые и немыслимые жизненные блага, богатство, почести... и власть. Власть над ближними?
Стоит только представить себе, какие сделаются рожи у всех этих гордых и надменных сэров рыцарей, у Морнингстара и прочих оруженосцев, у всех придворных, когда его величество объявит, что её высочество избрала себе в супруги Невпопада. Юстус с Кореолисом, опомнившись от изумления, заставят себя кисло улыбнуться, Морнингстар и его клика оцепенеют от ужаса, представив себе, какую высокую цену я нынче способен с них взыскать за те унижения, которым они меня подвергали прежде. Боже, какое наслаждение может доставить человеку возможность повелевать другими, принимать знаки их почтительного внимания, поклонения. Я мог бы приказать Морнингстару вскочить в седло в чём мать родила и одному отправиться на битву с диктатором Шенком. И ему ничего не останется, кроме как подчиниться!
– Невпопад, чему это вы улыбаетесь с таким ошалелым видом? – весело спросила меня Энтипи.
Пришлось срочно возвращаться к реальности.
Мы тряслись в сёдлах под порывами ледяного ветра. Лошадки наши трусили по дороге бодрой рысцой. Я уже и считать перестал, сколько дней длилось наше путешествие. Пожалуй, с неделю. Погасив улыбку, которую её высочеству угодно было именовать «ошалелой», я хмуро взглянул на неё и ответил:
– Да вот, представил себе, как обрадуются ваши отец и мать, когда наконец вас увидят, принцесса.
– Они меня никогда не любили, – процедила она сквозь зубы. – И вам это известно. В противном случае я не очутилась бы в монастыре.
– Все родители стараются делать то, что, по их мнению, пойдёт ребёнку на пользу. И ваши отец и мать, полагаю, не исключение. Вы к ним слишком строги.
– А вы бы так поступили со своей дочерью? – неожиданно спросила она. В голосе её слышались любопытство и некоторый вызов.
Проще всего было ответить отрицательно, присовокупив, что такое дитя, как её высочество, – само очарование, и у меня, окажись я на месте её родителей, не хватило бы душевных сил с ней разлучиться. Но принцесса не так проста. Она мигом уловит фальшь в моём голосе, в выражении лица. Значит, придётся подробно ей объяснить, каковы мои взгляды на этот счёт. А если беседа покажется мне скучной, представлю ещё разок голого Морнингстара верхом на лошади, отправляющегося биться с Шенком, и настроение мигом улучшится.
– Вы не по адресу обратились со своим вопросом, – негромко и нарочито медленно произнёс я. – У меня ведь никогда не было нормальной семьи. Отец умер ещё до моего рождения, – (я не хотел, повторюсь, чтобы она знала, при каких обстоятельствах я был зачат), – а мать, чтобы прокормить себя и меня, денно и нощно трудилась. Времени на моё воспитание у неё совсем не оставалось. А потом её у меня отняли. Поэтому, полагаю, мне вряд ли захочется разлучаться со своими детьми. Если они у меня будут. Я постараюсь проводить с ними как можно больше времени, дать им то, чего сам был лишён. Так что мой ответ на ваш вопрос будет отрицательным. Нет, лично я не отправил бы вас прочь из дома. Боюсь, это так эгоистично с моей стороны...