Серая Орда
Шрифт:
Правда, толку от тех разговоров пока выходило негусто. Здешний народ и слыхом не слыхивал ни о каких воинах церкви. Но всякие иные новости узнать получалось. А, кроме того, столпотворение не мешало Рыжему думать.
Вот уже третий месяц он живет в Москве, изображая из себя купеческого помощника. Понятно, что для отвода глаз Рыжему пришлось и поработать на Чуная, по рядам побродить, по валовым торговцам. Но, как только в том возникала надобность, купец отпускал парня. Он не догадывался, что нужно помощнику, но, выполняя просьбу Сокола, всячески ему помогал. Именно благодаря Чунаю, Рыжий время от времени попадал
Ну, то есть не совсем зря. Обзавёлся знакомствами в самых московских низах. Князья даже не подозревали, сколько у них на посаде проживает разбойников, воров, мошенников и прочих лиходеев. Эх, не был бы Рыжий на княжьей службе, таких бы дел на Москве навёл — половина боярской думы слезами умылась бы. Так нет — не моги. О том Сокол особо предупредил, впрочем, он и сам не дурак. И среди простых горожан у Рыжего завелось немало приятелей — стражников, дворовых, ремесленников, вольных слуг. Однако к главной цели своего пребывания, он не приблизился ни на шаг.
Вчера Чунай напомнил, что покинет Москву, как только вскроются реки. Реки в первых числах апреля вскрываются. Стало быть, месяц у Рыжего остался на то, чтобы концы обнаружить. Что можно за месяц сделать? Да всё что угодно. Надо только по-другому к делу подойти. Ведь он, что делает? Наблюдает, слушает, одним словом ждёт, когда сведения сами к нему пожалуют. Так ничего не узнаешь. Тем паче если монахи искомые тайно своё дело делают. Нет, нужно другие подходы искать. Человек нужен…
Народу в корчме прибывало, а его знакомые кмети всё не появлялись. Это настораживало — не в привычке у вельяминовцев в корчму запаздывать. Может, случилось что?
Прошёл ещё час, прежде чем, показались, наконец, и они. Возбуждённые, машущие руками. Ну точно, что-то случилось.
Эх и рожи у его знакомых — сущие головорезы. Ватажил среди этой троицы Рыба — суровый вельяминовский воин. Был он значительно старше своих товарищей — Косого и Крота, которых тысяцкий к серьёзной работе пока что не допускал. Так, сторожили, воевали, когда приходилось, дрались по пустякам. Сам же Рыба часто пропадал по важным делам, о которых не всегда рассказывал даже подручным.
Воины осмотрелись, перехватили у корчмаря несколько кувшинов пива и так как других мест в заведении к этому времени уже не осталось, направились к Рыжему. Продираясь сквозь толчею, Рыба продолжал начатый, видимо, на улице рассказ:
— Князь Семён, как узнал, просто взбесился. На хозяина попёр, будто Василь Протасьевич в том виноват, что дружину побили. Будто наши там воины были. Наших-то, небось, не побили бы.
Городской полк, который был под рукой тысяцкого, издавна соперничал с княжеской дружиной. Воины, что поднялись из самых низов, недолюбливали породистых княжеских кметей и не упускали случая устроить тем какую-нибудь пакость. Дружинники отвечали мужикам высокомерием и презрением, но если споры с вельяминовскими доходили до кулачной сшибки, дрались всерьёз, без скидки.
Кмети, наконец, добрались до его угла, плюхнулись рядом и прежде чем заводить разговор, сделали по два-три крупных глотка.
— Здорово, Камчук, — поприветствовал Рыба, вытирая рукавом усы.
Рыжий поздоровался в ответ. В Москве он Камчуком безопасности ради назвался. Не совсем удачно, дёргался поначалу, но теперь уж и сам привык к имени.
— Ух! Доброе пиво, —
отметил Косой, громко рыгнув.Крот поймал за подол служанку и потянул на себя.
— К кому спешишь, красавица?
Служанка на вкус Рыжего была не слишком молода и не очень красива. Но Крота и прозвали Кротом за его подслеповатость.
— Играть будешь? — спросил Косой. — В зернь? В кости?
За предыдущие вечера Рыжий проиграл порядочно и подумывал уже, чтобы умерить траты, но сейчас ему захотелось выудить подробности недавнего разговора.
— В кости, пожалуй, — с напускным равнодушием согласился он.
Косой достал кости и, протянув их приятелю, подмигнул. Подмигнул тем глазом, который пересекал неприятного вида рубец, заработанный воином даже не в бою, а в обычной городской драке. От подмигивания рубец менял очертания и белел. Это выглядело так зловеще, что любой собеседник непременно отводил глаза от неприятного зрелища. Рыжий не стал исключением и перевёл взгляд на Крота.
Тот уже усадил служанку себе на колени и принялся что-то шептать ей на ухо. Заметив потерю, корчмарь подозвал жену, чтобы та обносила гостей.
— По маленькой, как всегда? — спросил Косой.
— Да уж, не по большой, — проворчал Рыжий, выкладывая монетку. — Поздно вы сегодня, на службе что стряслось?
— А, — отмахнулся Косой. — Гонец днём прибыл. Сказал, рязанцы на своей стороне отряд московский побили.
— Да ну? — удивился Рыжий и сделал бросок. Выпало шесть очков.
Значит, не напрасно Олегу гонца послали. Сам-то князь мал ещё, но видно нашлось кому надоумить. Верно, не без участия монахов вылазка московская готовилась. Но налетели москвичи на рожон, точно медведи полоумные. Ай, молодец Олег!
— Пять и три, — объявил Косой, забирая выигрыш. — Удвоим?
Со вздохом кивнув, Рыжий бросил на стол две монетки.
— Побили рязанцы дружинников княжеских, — принялся, видимо не в первый раз за сегодня, рассказывать, разомлевший в тепле, Рыба. — Малой дружиной побили. В зиму, в мороз, подскочили внезапно. Те ротозеи, небось, и мечи достать не успели, о бабах задумались. Из кого только Семён дружину набирает…
В этот раз восемь выбросил Рыжий.
Где-то в дальнем углу завязалась драка. Перепившийся кузнец с Подола чистил рыло какому-то селянину, крича тому в разбитое лицо: «Меня сам князь по плечу хлопал, благодарил… Сам князь! А ты мужицкая харя…»
Трое или четверо соседей повисли у кузнеца на руках, стараясь усадить обратно. Селянин, хоть и не казался совсем уж хлипким, испуганно смотрел на разбушевавшегося здоровяка, размазывая по лицу кровь.
Вельяминовские мельком взглянули в ту сторону, но влезать в драку не стали, вернулись к беседе.
— Гонец, монах дюжий, не из княжеских кметей, — продолжал Рыба. — Говорит, мол, он один и вырвался оттуда. Весь израненный, в крови, рука перебита. Как только добрался в такой мороз?
У Косого выпало десять. Он сгрёб в свою сторону монеты и ухмыльнулся.
— Оклемался, монах-то? — спросил Крот, запустив руку служанке под подол.
Та для виду посопротивлялась и уступила.
— Куда там, — ответил Рыба. — Не дали. Его к Алексию, к викарию то есть, в Богоявленский монастырь на допрос потащили. Там дело серьёзное вышло. В отряде том, говорят, породистых много служило, не одни только мечники. Может сынки боярские, может, и из самих бояр кто сгинул. Но главное, что не по пустякам они на рязанской стороне оказались. С тайным делом пошли. Да вот не добрались.