Серая Орда

Лаптям яндаровой работы сносу не было, хоть по острым камням ходи с утра до ночи. А ларцы и туески получались на загляденье красивыми и надёжными. И кувшины старик оплетал, и много чего ещё делал.

От того и жалко, что глаза ослабли. Раньше бывало, и при светце вечерами старик мог работать, и при жирнике тусклом, даже полного месяца хватало вполне, теперь только днём. Хорошо хоть руки тверды остались, не бьёт их немощная дрожь как у иных стариков. А то совсем было бы худо.

Сразу как та история с наместником уладилась, Кузьма внука своего привёл к Яндару. Поклонился, поднёс дары нехитрые, попросил мальчишку искусству обучить. Польщённый таким вниманием старик, не отказал старосте. Тут и Мичу сына своего пристроил дедову науку перенимать. Так у Яндара появились ученики. Старик нарадоваться не мог, не ожидал он такого счастья на склоне лет. Как дело завелось и старость, вдруг, отступила.

В этот день устроился он с мальчишками на холме, что посреди села возвышался. Место удобное, светлое, свежими ветрами продуваемое. И вокруг далеко всё видно. С некоторых пор приохотился Яндар природой любоваться, пусть и подслеповатым взглядом своим. Может, прощался с землёй, чувствуя приближение смерти, может другое что ему открылось, но только совсем по иному смотрел он теперь на мир, во всём красоту замечая.

Ученики его с корешками возились, самое простенькое плетение осваивая. Старик им подсказывал изредка, но ребята способными оказались — на лету науку схватывали. Так что Яндар больше на дальний лес щурился, да на рощу, нежели за ними присматривал.

Тут-то он и увидел отряд. Длинная змея из пеших и конных воинов надвигалась на село по Коломенской дороге. Ровно шли. Без суеты, без гвалта. Сразу видно — серьёзное дело их на дорогу поставило.

Яндар сложил рукоделие в большую котомку и поднялся. Ласково пихнув в спины, отправил мальчишек по домам, а сам стал спускаться навстречу нежданным гостям.

Пока он добрался до околицы, там собралось десятка два мужиков, среди них и его Мичу. Подошли и бабы. Селяне стояли, сбившись кучей, насторожено разглядывая приближающийся отряд. Но, несмотря на волнение, труса никто не праздновал. Предупреждённый внуком появился Кузьма. Он староста — ему и разговор начинать.

Княжеские люди ни старосту, ни народ, не заметили, словно в собственный двор вступали. От вельяминовских вышел Рыба в сопровождении двух приятелей.

— В селе на постой встанем, — заявил он. — Но ненадолго думаю.

Кузьма крякнул досадливо — поздно теперь добро прятать.

— А потом куда? — спросил он с надеждой.

— Поганую мещеру воевать пойдём, — ухмыльнулся Косой.

От ухмылки многих в дрожь бросило.

— Да чем же они вам не угодили? — это Яндар не выдержал.

— А то не твоего ума справа, старик. Да и не нашего, впрочем.

Наполнило войско село, что черви навозную кучу. Кто в домах вставал, кто шатры ставил. Кмети поначалу не безобразничали, но живность всякую да овощ подъедали, без спросу и не таясь. Привыкли московские полки налегке в походы ходить. Без обоза-обузы.

Пару часов спустя, Яндар закинул за спину котомку и побрёл к лесу.

— Куда? — спросил Кузьма.

— Корешков пойду, соберу. Ребятишки больно шустро науку перенимают. Оплетут скоро всё село. Надо бы запас сделать.

Кузьма буркнул что-то про скорый вечер да хитрых дедов — не поверил староста.

В лесу и дышать легче стало. Два года среди православных провёл, а не привык, оказалось, к укладу чужому. Только теперь это понял.

Три версты всего и отошёл от края. Вылезли на дорогу парни. Отвели в сторону. А там стан лесной. Целый городок посреди леса притаился. Не шатры — шалаши приземистые стояли. Схрон тайный.

Разбойников Яндар не боялся, но не походила ватага на злодеев. Оружие доброе. Мечи, секиры, луки — не с бору по сосенке. Доспех дорогой на многих.

Начальник ихний оглядел старика пристально. Спросил:

— Ты кто такой будешь, дедушка?

— Яндар, — он подумал и добавил. — Из Тумы.

— А не далече забрался, от Тумы-то?

— По делу забрался, — ответил Яндар.

— Вон как? — усмехнулся начальник. — Тут теперь, дедушка, все дела через меня ладить положено.

— Кем положено?

— Уком, князем мещёрским.

— А ты из евойных людей будешь?

— Из его, дедушка. Лапша меня звать. Слыхал?

— Ну, пришёл, стало быть.

Мещера. Переправа возле Сосновки.

Четверо колдунов вернулись с засеки на рубеж. Их изыскания, видимо, прошли не слишком гладко. Они продолжали оживлённо спорить и не спешили пускать колдовство в ход. Ждали какого-то знака, а быть может, придерживали ненадёжные чары на самый крайний случай? Объяснений на сей счёт не последовало.

Некоторое время Сокол хмуро смотрел на битву.

Крыс прибывало гораздо больше, чем успевали побить защитники, и мало-помалу орда расширяла полосу наступления. Почти все ополченцы, включая самые дальние отряды, уже вовлеклись в схватку. Выглядевший ранее избыточным верстовой рубеж, теперь казался ничтожным. Правда, здесь к обороне подготовились лучше. И котлы с кипятком, и зарытые в основание частокола брёвна, позволяли надеяться, что рубеж устоит. Крысы хоть и хозяйничали на равнине, сходу преодолеть его не смогли.

Что-то прикинув, Сокол пошевелил губами и достал из мешка спящую гадюку. Растревожив, пустил её на крыс. Не тут-то было. Змею порвали в одно мгновение, стоило ей вонзить зубы в первого подвернувшегося зверька. Сокол помрачнел, кивнул Вармалею.

Тот потёр руки и шёпотом произнёс заклинание. Сперва ничего не происходило, затем, выше по течению послышался гул. Он быстро перерос в рёв и защитники увидели волну. Тут же по рядам пронёсся вздох разочарования. Волна в три вершка высотой получилась слишком пологой. Она не захлестнула орду, как на то, вероятно, рассчитывал Вармалей, лишь слегка колыхнула плывущее серое войско, сорвав и закрутив течением не более сотни зверьков. И спала.

Колдун ругнулся.

Мало-помалу крысы начали просачиваться за частокол. Отрыть серьёзный проход у них не выходило — мешали брёвна, — но щели и дырки появились во множестве.

Ополченцы таскали ковшами кипяток, проливая прорехи, а потом самые отчаянные бросались вниз, отгоняя врага на время с крохотного пятачка, тогда как другие под их прикрытием, спешно чинили изгородь.

Бушуй, срываясь на хрип, отрядил часть людей в Сосновку за новыми жердями и брёвнами. Постройки в селе таяли, как весенние сугробы. Таяло и ополчение. Кто-то погибал, зазевавшись с отходом, раны других не позволяли продолжить бой.

А орда текла и текла, своей безбрежностью заставляя усомниться в успехе даже самых жизнелюбивых воинов.

И тут подоспели дружины.

Объединённые силы соседей и летучий отряд Зарубы подошли к переправе почти одновременно. Молодые князья вступили в дело чуть раньше. Подняв разноцветные знамёна, они сходу врубились во вражеские ряды; плетью прошлись между частоколами, сметая серое воинство. Подоспевший Заруба быстро оценил обстановку и, кинув клич, повёл своих парней навстречу князьям. Парой лезвий огромных ножниц потоки встретились и разошлись, раскромсав орду на отдельные лоскуты. Развернув дружины, князья прошлись по галявине ещё раз. Потом ещё и ещё.