Сердце ангела

— Этот? — Спросил Флавина русский.

— Ведите сюда обоих.

Худой махнул своим людям, и Вита, поддерживающая под руку хромающего парня, двинулись навстречу Флавину. Он видел, как осветилось сюрпризной радостью её лицо. С такой улыбкой Виталия Джордан выходила в конце демонстрации под руку с самим маэстро в белоснежном платье сказочной невесты.

— Крис! — воскликнула она и счастливо зажмурилась, но не бросилась ему на шею.

«Умница», — мысленно отметил Флавин, заметивший настороженную стойку парней у джипа. Наверняка, они сейчас держали их на мушке, переводчика и Виту, следя за каждым резким движением.

Крис протянул Язве чемоданчик:

— Надеюсь, никаких претензий к американским гражданам у вас нет.

— К счастью. Простите, что побеспокоили, но в жизни влюбленных так мало романтики! Есть ещё люди, умеющие организовать праздник. — Язва засмотрелся на бросившихся друг другу в объятия американцев и пожалел, что не прихватил видеокамеру — мог бы получиться обвальный фильмец! И, конечно же, не дешевый, с таким-то актерским составом!

— … Крис! Это невероятно, — ты в Москве! Разве у тебя турне?

— Вроде того. — Флавин открыл дверцу машины.

— Господин переводчик несколько легко одет для такой погоды.

— А я — чересчур тепло. — Сняв подаренную Фистулиным шубу, Вита, не глядя, отбросила её в кювет.

Они разместились на заднем сидении. Рядом с водителем сел Игорь.

— Нам надо срочно заехать в больницу, — сказала Вита.

— Куда? С тобой что-то не так?

— Мисс Джордан беспокоится обо мне. Уверяю, все в порядке. Даже слишком, — слегка отвел душу напоследок. Но и, естественно, получил свое, с трудом проговорил Игорь.

— Да у тебя же разбита голова и, возможно, сломана нога, — возразила Вита. — Господин Лесников вел себя очень мужественно.

— Четверо суток в Москве, и деловая американка заметно обрусела, усмехнулся Флавин. — Господин Лесников допустил ошибку, позволив случиться всему этому. По убеждению цивилизованного общества, такие промахи строго караются во всех ответственных за безопасность своих клиентов службах. А его, вероятно, собираются представить к награде… Господин неудачник, я ратовал за ваше освобождение исключительно ради Колчина. Что и говорить, ваши коллеги четко сработали, обеспечив доставку меня и денег в эту «открытую» страну.

— Спасибо. У вас останется хоть какое-то приятное впечатление от поездки. — Игорь с трудом превозмогал боль. — Таким образом, я могу рассчитывать, что меня не сдадут в милицию после того, как доставят вас в гостиницу. — Он спросил шофера о чем-то по-русски. Тот ответил утвердительно.

— Возвращаю вашу одежду с благодарностью. — Вита набросила на плечи сидящего впереди Игоря пиджак. — Мне он больше не понадобится.

Остановившуюся у подъезда «Метрополя» машину встречала группа людей во главе с Брантом, держащим наготове пальто Виты.

— Надеюсь на скорую встречу, — протянув Игорю руку, она выпорхнула в яркий свет, в объятия встречавших, в жизнь, о которой уже соскучилась.

— Чао. Вы наш должник, Лесников, — бросил Флавин, захлопывая за собой дверцу.

Развернувшись, машина помчалась в сторону от сиявшего огнями центра. Игорь опустил голову, вдыхая исходящий от пиджака запах. «Моя любимая пахнет летними снами…», — залетели в ломящуюся от неразрешимых вопросов голову слова из старой американской песенки. Почему он не ликовал, праздную неожиданное спасение? Почему не визжал от радости, миновав уже дышавшую в затылок смерть, а чувствовал только одно, — как с каждой секундой удаляется, уносится в прошлое девушка по имени Жизнь?

«Угомонись, безумец. Ты должен понять, где и почему допустил ошибку, а затем вынести себе приговор, не менее жесткий, чем хотелось бы мрачному американцу», — сказал себе Лесников. — «Ошибку?! Да это лучшее, что перепало тебе, зануда, — воскликнул не желавший сдавать позиции Лесник. Признайся честно, ты позволил загнать себя в угол, потому что желал именно этого. Ты жаждал, чтобы она, наконец, увидела тебя!»

Застонав, Игорь закрыл глаза. Он совершенно не представлял, что ждет его дома и чем завершится этот долгий день. Он не думал о разговоре с Колчиным и последствиях близкого знакомства с Фистулиным. Вместо этого Лесников сожалел о том, что лишь пожал протянутую Витой на прощание руку, не смея поцеловать её распухшими, в корках запекшейся крови губами.

Василий Шакерович полулежал в кресле с влажным компрессом на лице. Глаз стремительно заплывал, голова трещала, не помогали ни коньяк, ни супермощная немецкая таблетка. Мысли разбегались, оставляя лишь одну, доставлявшую сладостное удовольствие: Фистулин перебирал самые изощренные способы, которыми в ближайшее же время разделается с Лесниковым.

Разумеется, он и не думал отпускать его. Но лишь только «джип» с американкой отбыл к месту встречи, Василию Шакеровичу позвонил человек, просьбу которого он не мог проигнорировать. Жизнь Лесника — скромная плата за услуги, которые предоставлял Фистулину Феликс Симаков, возглавлявший следственный отдел российской прокуратуры.

Скрепя сердце, Фистулин объявил пленнику:

— Погуляй пока. Дохни напоследок свободы. Чтобы потом было побольнее с ней расставаться. Это я тебе обещаю.

Стоявший между двумя парнями Игорь не поднял головы, а Василий Шакерович не успел даже вскрикнуть — нога пленника нанесла стремительный удар в его левый глаз. Сквозь огненную пелену лежащий на ковре Василий Шакерович видел, как отделывали парни прыткого Лесника.

— Довольно, — нехотя процедил он сквозь зубы. — Грузите в машину этот ходячий труп и гоните за джипом. Язва объяснит, что к чему.

… - Все обошлось чисто, — доложил вернувшийся с операции Язвицкий, ставя на стол перед шефом полученный от Флавина чемоданчик. — Что с головой?

— Пустяки. Открывай. — Василий Шакерович тщательно просмотрел содержимое. — Ну вот, есть чем раздать долги, порадовать сотоварищей. Собирайся, пора на отдых. Меня жена ждет под пальмами. Осточертел этот хренов снег. — Фистулин налил в рюмки коньяку. — За удачный финиш.

— Для головы коньячок — первейшее лекарство. — Выпив, Язвицкий принюхался. — Что-то горит во дворе. — И вдруг завизжал тонким бабьим голосом: из открытого чемоданчика валил едкий дым.

Несколько секунд Фистулин и Язвицкий молча смотрели, как исчезают, стремительно тлея и густо чадя, пачки долларов. Огня не было — деньги на глазах превращались в уголь.

Опомнившись, Язва вытряхнул остатки миллионов на пол, пытаясь спасти уцелевшие купюры, но они чернели, словно осенняя листва в жару кострища.

Через пять минут все было кончено — на выгоревших пятнах ковра темнели кучки пепла, напоминавшие маленькие кирпичи. Остолбеневший Язва вздрогнул от сигналящего радиотелефона, все ещё торчащего у него за поясом.