Сердце бури

— Моё имя, — прошипела девушка сквозь стиснутые зубы. Следующей была чашка. Она вновь облила Стража. — Ты знаешь его. Я напоминала тебе о нем достаточно часто. Забавно, но это не «черт возьми, Трикс». И если ты когда-нибудь сократишь его до “Нинни”, Я ОТКУШУ ТЕБЕ НОС!

Дернулись мощные плечи, четкие линии рта скривились:

— Тогда, в Нью-Йорке, ты говорила мне как-то по-другому. Как оно было, не помнишь? Ах, да. “Мэм, черт возьми!”

— Не смей насмехаться надо мной! — закричала Фейри и обеими руками ухватила следующую чашку.

Внезапно Тьяго оказался позади нее, прижимаясь пропитанной влагой грудью к ее спине. Его руки обхватили запястья Ниниэн:

— Леди, отойдите от раковины, — сдавленным голосом произнес мужчина.

Она изо всех сил вцепилась в чашку, пока Тьяго очень бережно пытался разжать ее пальцы. Перелившись через край, вода брызнула им на руки и на столешницу.

— Это последняя, — запыхавшись, произнесла Ниниэн. — Я должна выплеснуть ее на тебя.

Зарывшись мокрым лицом в ее волосы, Тьяго разразился смехом. Девушка всячески, хотя и совершенно безуспешно, пыталась освободить запястья из его хватки, пока Вер безудержно хохотал. Через некоторое время ему удалось произнести:

— Мне кажется, что в этом потрясающем мозгу нет ни единой здравомыслящей извилины.

— Не думаю, что тебе судить о моей вменяемости, — зло выпалила Ниниэн, с отвращением швырнув на столешницу чашку, из которой они расплескали всю воду. — И на тот случай, если тебе вдруг вновь вздумается погладить меня по голове и назвать меня “лапочкой”, напоминаю — мое оружие все еще смазано ядом.

Тьяго отпустил ее запястья и развернул, прижав собой к кухонной столешнице. Ниниэн ощущала, как сокращаются мышцы на груди Тьяго, на ее костюме проступили влажные пятна от его мокрой футболки. Девушка подвигалась, пытаясь выиграть для себя немного пространства и увидела, как глаза Тьяго подернулись поволокой.

— Ох, Фейри, я не хочу гладить тебя по голове, — низкий рокот его голоса вызвал трепет в ее теле. Он склонился к Ниниэн так близко, что их губы соприкоснулись. — Я хочу трахнуть твой рот.

У упомянутого рта отвисла челюсть. Не веря своим ушам, Ниниэн резко втянула воздух:

— Ты, ты — что?!

Мир покачнулся, когда Тьяго подхватил ее на руки и направился в спальню быстрым, уверенным шагом. Он положил ее на кровать, и Трикс вдруг обнаружила себя пленницей, когда мужчина уперся коленом в матрас и одной рукой сжал запястья ее поднятых над головой рук.

Ниниэн смерила его взглядом: начиная от этих сильных, бесконечно длинных ног, крепких бедер, и заканчивая длинным поджарым торсом и мускулистыми руками. Вер наклонил голову и произнес прямо в ее губы:

— Я сказал, что хочу трахнуть твой рот. Сначала языком, — Тьяго лизнул ее нижнюю губу, — потом пальцами, а потом и членом. Может, хоть это заставит тебя заткнуться.

Его фантазия пронзила Ниниэн до самого основания.

— Ты не можешь говорить со мной так, — всхлипнула она. Тьяго был вызывающим, совершенно нецивилизованным варваром. Надо срочно отыскать в своей голове кнопку и отключить это предательское возбуждение. Она попыталась освободить запястья из захвата длинных пальцев, удерживавших ее с такой легкостью .

— Почему нет? — спросил Вер, слегка прикусывая ее верхнюю губу. — Разве тебе это не нравится?

Нравится? ”Нравится” было слишком пресным словом для описания того, как она реагировала на все, что он делал или говорил. Его грубая чувственность разжигала бурю в теле Ниниэн. Смущенная и немного испуганная, она беспокойно шевельнулась, когда его черный блестящий взгляд скользнул по ней.

— Ты извинился. Сразу же после того, как поцеловал меня под дождем, — сказала девушка. Она не хотела, чтобы слова прозвучали так напряженно, обвиняюще.

— Проклятье, да, я извинился, но не за поцелуй. Ты была измотана, ранена и сгорала от лихорадки, а я набросился на тебя, словно пытаясь съесть живьем. Понятия не имел, что могу быть таким подлым и эгоистичным ублюдком, — ответил Тьяго. Скользнув свободной рукой под топ, он нежно обхватил ее ребра в том месте, где была ножевая рана:

— Как ты себя чувствуешь, Фейри? Болит?

Беспокойство на его лице было неподдельным, искренним. Глубоко вздохнув, Трикс неровно выдохнула и позволила себе расслабиться в его руках еще чуть-чуть.

— Ага. Но не сильно, если я двигаюсь осторожно.

— Мы будем осторожны, — пробормотал он. — Лихорадка прошла?

Ниниэн покачала головой.

— Передохнула, не голодна?

Она кивнула, завороженная окутывавшей ее темной Силой и выражением пристального внимания на лице Тьяго.

— Тогда поцелуй меня, — прошептал он и нежно провел рукой по ее телу до изгиба бедра.

Его просьба прожгла ее, словно удары молний, повелителем которых он был. Пронзив ее тело, электрические разряды сосредоточились в самой ее сущности, наполнив чувственным голодом. Слегка надув губы, Ниниэн легко провела ими по губам Тьяго:

— И почему это я должна целовать такого эгоистичного грубияна?

— Потому что я тебе нравлюсь, — жарко, нахально усмехнулся он. Белозубая улыбка сверкнула на фоне бронзы лица. — И потому что ты чувствуешь, что это будет хорошо.

Хорошо? Нет, Ниниэн интуитивно знала, что то, что случится между ними, будет охренительным, великолепным, и вполне вероятно, худшим из всего, что она могла сама с собой сделать. И так уже слишком сильно девушка хотела довериться ему, положиться на него. Это было самоубийством чистой воды — стать еще более эмоционально зависимой от Тьяго. Трикс чувствовала себя законченным игроманом, несущимся на всех парах в казино с недельным заработком в кармане.

Он склонился над ней, словно лев, готовящийся напасть, — необузданный, дикий. Ее дыхание участилось. “Какого черта, — подумала девушка. — Не то, чтобы я была известна своим здравомыслием”. Ниниэн подняла голову и начала ласкать легкими, едва ощутимыми касаниями твердые контуры его чувственного рта.

Трикс ожидала чего угодно, только не этого. Странно, но то, что она по собственной воле потянулась к Веру, кажется, усмирило неистовый шторм, бушевавший в нем с завтрака. Нависнув над ней, Тьяго позволял девушке изучать его нежными, сладкими поцелуями, подчиняясь любому ее движению.