Сердце бури

“Аресуза двигалась как пантера. Ни под каким предлогом она не могла поскользнуться, удариться головой и случайно утонуть. Я не верю в это”.

“Как думаешь, что мы должны делать?”

Он хотел схватить Ниниэн, подняться в воздух и лететь до тех пор, пока не убедится, что она в безопасности. Мужчина хотел громить лагерь, не останавливаясь, пока не найдет убийцу. Трясущейся рукой он сжал рукоять меча и сделал медленный, глубокий вдох.

“Рун и Aрьял должны провести расследование, — сказал он. — Нам нужно как можно быстрее узнать, смогут ли они проверить солдат Аресузы, понять, стоит ли им доверять”.

Изучив лицо Тьяго, Ниниэн кивнула. Ее выражение лица стало спокойным, и, слегка сжав талию мужчины, девушка отошла. Она громко обратилась к Aрьял:

— Пожалуйста, делай все, что необходимо, чтобы проверить детали, касающиеся смерти Командора.

— Хорошо, — ответила Арьял и пошла прочь.

Ниниэн снова взглянула на Тьяго. Мужчина поджал губы при виде темных кругов под ее глазами. Она совсем не отдохнула из-за беспокойства о том, чего он все еще не знал, а сейчас, конечно, чертовски неподходящее время спрашивать об этом.

— Не мог бы ты пойти со мной? — спросила Трикс.

— Конечно, — ответил Тьяго. Куда угодно.

Она остановилась. В усталых глазах засветился намек на улыбку.

“Не мог бы ты сначала убрать свой меч?” — произнесла девушка в его голове.

Посмотрев на свою руку, он увидел побелевшие от напряжения костяшки и стиснул зубы.

“Мне бы не хотелось”, — прорычал Тьяго.

“Ты сам — настоящее оружие, — сказала Ниниэн. — Поверь, никто не сомневается в этом”.

— Ладно! — огрызнулся Тьяго вслух и, закинув руку за голову, вложил меч в ножны на спине. Он оглядел местность. Костер перед палаткой Ниниэн хорошо просматривался, но рисковать он не собирался. Страж повернулся к Кэмерон. — Охраняй шатер.

— Конечно, — ответила женщина, лицо полицейской было спокойным, но глаза выдавали настороженность.

Ниниэн повернулась и пошла через лагерь, держа спину прямо. Тьяго шел позади девушки, отмечая, как все на них реагируют. На него люди смотрели с различными оттенками настороженности и тревоги, но, переводя взгляд на Ниниэн, окружающие ощутимо расслаблялись и успокаивались.

Ему не нужно было видеть ее лица. Ниниэн была чертовски хороша в общении с людьми.

И она двигалась прямо к лагерю солдат Темных Фейри.

“Что ты делаешь?” — поинтересовался Тьяго.

“Делаю то, что необходимо, — ответила девушка, —хочу выразить соболезнования воинам и успокоить их. Не хочу прийти к ним после того, как их проверят Веры-следопыты. Они должны знать, что я в них верю, ведь Аресуза лично выбрала их для этого путешествия. Я готова рискнуть, особенно, с тобой в качестве моей поддержки”.

Защитные инстинкты Тьяго перешли в режим суперактивности. Всё внутри него протестовало против того, чтобы позволить Ниниэн приближаться к другим людям, но он внял голосу рассудка и принял ее доводы. Все слова Фейри звучало очень разумно. Блядь. Тьяго позволил немного выйти своему напряжению, издав почти неслышный рык, и девушка глянула на него через плечо. Она выглядела сдержанной, немного извиняющейся, но очень решительной. Страж коротко кивнул, плотно сжав губы. Ниниэн глубоко вдохнув, повернулась и пошла к своим солдатам.

Они жались вокруг своего костра в тесном круге скорби. Все молча наблюдали за приближением Ниниэн и Тьяго. Подходя к солдатам, Вер сумел взять эмоции под более жесткий контроль, приняв бесстрастное выражение лица. Страж быстро оценил каждого из десяти солдат. От Фейри исходил отчетливый запах стресса, все выглядели шокированными и печальными. Когда солдаты встали на ноги, двое тайком вытерли слезы со своих лиц.

— Смерть Аресузы стала невообразимой потерей. На данный момент делается все необходимое. Я пришла, чтобы разделить с вами свои воспоминания о ней и рассказать о том, как она гордилась каждым из вас, — произнесла Ниниэн.

Его Фейри говорила и другие вещи, все те слова, которые важно сказать скорбящим людям, они были правильными и значимыми. Тьяго же делал то, что умел делать лучше всего — читал эмоции солдат. Едва произнеся первые два предложения, Ниниэн завоевала и сердца, и души этих воинов.

Кто-то принес Ниниэн стул и она осталась с отрядом, делясь рассказами об Аресузе до тех пор, пока небо не осветилось первыми лучами Солнца. Трикс договорилась с капитаном, чтобы тот принял командование солдатами, пока они не достигнут Адриеля, где нужно будет назначить нового Командора Темных Фейри. Капитана звали Дьюрин, это был толковый мужчина с почтительными манерами.

Наконец, Ниниэн встала и, конечно же, поднялись все остальные. Пока она напоследок произносила пару ободряющих фраз, за спину Тьяго незаметно сдвинулся один из солдат. Неприметный, тихий мужчина по имени Хефейдд, ответственный за лошадей из продуктового обоза.

Несомненно, Тьяго ощутил это. Он был в курсе всего, что происходило в непосредственной близости: знал о каждом бездумном жесте, поднятой руке, каждом внезапном движении. Он ждал, балансируя на носках.

В его голове заговорил чужой голос.

“Сэр”.

“Да?” — спросил он. Его мысленный голос был спокоен. Страж поместил руку на меч.

“Командор Аресуза дала мне кое-что. То, что я должен был отдать вам, если, ну, если что-то случится. Нет, сэр, пожалуйста, не оборачивайтесь! Я д-думал, что, возможно, вы не станете возражать, если я просто вложу это вам в руку?”

Как и ожидалось, Тьяго практически зарычал, но резко остановился. Хефейдд был одним из тех, кто задержался в тени костра с покрасневшими глазами. Солдат ничего не говорил во время импровизированных поминок Аресузы, но Тьяго видел горе на добром лице Темного Фейри.

Вздохнув, Тьяго положил руку себе на поясницу и разжал пальцы.

В его ладонь мягко скользнул плоский кожаный пакет. Смыкая вокруг него пальцы, он почувствовал, как отходит Хефейдд.

Тьяго сунул пакет под мышку, пока Ниниэн разворачивалась к нему. Если раньше она выглядела уставшей, то теперь казалась совершенно истощенной, маленькое личико было слишком бледным от изнеможения. Мужчина подавил порыв подхватить ее на руки и унести прочь. Они должны быть осторожными, находясь под пристальным вниманием других. Он не должен делать ничего, что могло бы заставить ее выглядеть слабой или менее решительной в глазах своего народа.