Сердце Черного Льда [С иллюстрациями]

Зрителей на трибунах тем временем все прибывало. Слева от Михи обосновалась семья во главе со щекастым господином в высокой заячьей шапке. Господин с невероятной скоростью поглощал жареные каштаны и тараторил без умолку:

— Вот это холода! Не помню таких холодов! Ты помнишь, чтобы в марте такие морозы стояли? Попомни мое слово, половина паровоинов не заведется.

Супруга, дородная дама в беличьей шубе, кивала на каждое слово и непрерывно поправляла одинаковые вязаные шарфы у двух отпрысков.

— Чего они тянут, в самом деле? — возмущенно хрустел половинками каштанов щекастый. — Пора бы начать уже, как считаешь? Я поставил два сола на Грижева. Наш Мастер говорит, что у него новая машина, на Юге сделана, в Валите пересобрана. Не чета старью, на котором наши ездят, верно я говорю?

— А я буду болеть за Медведя! — пискнул один из отпрысков.

Папа дал ему подзатыльник. Отпрыск разревелся.

— Надерет виконт Медведя, попомни мое слово, — грозно сказал папаша. — А если не утрешься и не замолчишь, и я тебя надеру.

— Что-то ты развоевался, — грудным голосом сказала супруга, и щекастый съежился, втянул голову в воротник. — Видали мы твоего Грижева в прошлом году, еле портки унес.

— Правильно говорите, мамзель, — вмешался одетый не по-здешнему зритель с трибуны ниже. — А вы, уважаемый, денежки изволили на ветер пустить.

— Много вы понимаете, — заметили сверху. — Сидели бы у себя в Оросе, рыбу ловили.

— Да, много вы понимаете! — заячья шапка почуял поддержку и оживился. — Ты с каких пор стала в рыцарских делах разбираться? — напустился он на жену.

— Уж побольше твоего!

— Имеешь что-то против Ороса, паря? — нездешний привстал, выглядывая обидчика.

— Попахивает дракой, — весело ощерился Тинкин. — Ты, если что, пригибайся. У морячка в рукаве кистень заныкан.

Намечающейся драке, к счастью, помешали. Вострубили трубы, над почетными ложами выбросили королевский баннер и флаг Парома. Толпа зрителей восторженно засвистела и затопала.

Турнир начинался.

«Я, Озерный Лорд, благословением Сердца Мира, силой моего меча и волей добрых людей Лорд-Защитник Акмеона, помазанник на Трон Хамона — повелеваю. Учредить в славном городе Пароме ежегодный Турнир для состязания в силе, храбрости и благородстве. К таковому состязанию надлежит допускать всякого, не совершившего преступлений против писаных законов, предоставившего грамоту о достижении совершеннолетия и письменно изъявившего желание в Турнире участвовать. Надлежит не допускать к Турниру преступников, несовершеннолетних, не способных прочесть и подписать волеизъявление, а также увечных и помраченных духом.

Победителю Турнира повелеваю на год вручать золотую Чашу Мира, отлитую в честь Великой Победы над Ночной Ордой, и считать его Покровителем города Парома и окрестностей со всеми вытекающими правами и долженствованиями.

Писано в первый год Коронации в городе Хамоне, столице Россыпи и Акмеона».

В тишине, затопившей Котел, было слышно, как чтец прочистил луженую глотку и захлопнул книгу. Чтец был мужчиной видным — в черной шубе, с черной окладистой бородой, он походил на дрессированного медведя. Книга была ему под стать, чтобы держать ее на весу вместе с золоченым окладом, требовались усилия двух плечистых помощников.

— Это, между прочим, сам барон Ян Окол-Верига, — шепнул Тинкин. — Лорд-Покровитель Парома. Жуткая жопа, если ты меня спросишь. Но народ его любит.

— Дорогие жители Парома! Почтенные гости! — удивительная акустика Котла заботилась о том, чтобы голос барона долетал до каждого. — Как многие из вас знают, доброй традицией нашего Турнира стало приветственное слово дорогого гостя из почетной ложи. Нас баловали своим высоким вниманием и генерал Ослепительных Фузилеров Дельго, и Первый Мастер-Стеклодув Устида из Валита, и даже сам Наместник Ардов! Сегодня я попрошу вас приветствовать у нас директора Королевского Театра Кукол господина Гарро!

Топот, крики, аплодисменты. Миха, разинув рот, смотрел на дно Котла. Его не интересовал директор Гарро, крупный мужчина в клетчатом одеянии, прятавший руки в меховой муфте. На двух его спутниках он тоже не задержал взгляд — карлик-горбун в фиолетовом плаще и Мастер Теней, похожий на жука-палочника. Куда больше Миху привлек третий спутник, вернее, спутница. Прекрасная Азора, которую он узнал сразу, хоть она и сменила трико на белую шубку. Шаг в шаг она следовала за директором Театра, взгляд ее не отрывался от носков красных сафьяновых сапожек.

— О, старые знакомцы! — сказал Тинкин. — Каким ветром только занесло на север старого кукольника?

— Знаешь их? — От нетерпения Миха принялся дергать Тинкина за рукав.

— Конечно, знаю. Хаживал на представления, да и Дерих рассказывал. Горбуна имени не помню, он у Гарро за распорядителя. Второго зовут Стрига, худой, говорят, человек. Гарро его из колодок забрал, сидел Стрига в Валите за дурную ворожбу. Там такого не любят, ноздри вырвут — и на рудники.

— А девушка? Девушка кто?

— Вот уж не знаю, — огорчил Тинкин Миху. — В первый раз ее вижу, она, видно, у Гарро новенькая.

Гарро начал приветственную речь. Голос у него оказался не слабее, чем у барона, да и когда они стали рядом, выяснилось, что директор в обхвате не уступает Окол-Вериге.

— Сегодня замечательный день, — гудел директор. — День, когда восходит солнце, ночь уступает дню, а зима весне. Наш Исчезнувший Король знал, когда назначить Турнир Севера. Этот год — год радости и скорби. Четыреста лет мы живем в радости под сенью мудрых законов, объединяющих Россыпь. И четыреста лет мы скорбим о повелителе, который исчез, так и не возложив на свою голову Корону Акмеона. Мой Театр, как и Турнир, был учрежден его указом четыреста лет назад. В этом году, в честь юбилея, в каждом нашем представлении есть номер, посвященный Озерному Лорду. И сегодня я прошу вас, зрителей и участников, вспомнить, кому мы обязаны нашим благополучием. Пусть его имя воссияет в наших сердцах.

Гарро замолчал, положил руку на грудь. И люди на трибунах начали вставать. Весь Котел пришел в единый порыв. На глазах щекастого господина, поднявшегося рядом с Михой, блестели слезы. Кусок жареного каштана прилип к нижней губе.

Пронзительно, печально и возвышенно запел рожок.

— Знаешь, Тинкин, — сказал Миха, каклоняясь к уху сквайра. — Мне кажется, господин Гарро не очень верит в свои слова.

— Чего? Ты как можешь знать?

— Да как-то почувствовал, что ли. Как он руку на сердце положил, так мне представилось, что он весь пустой внутри, вроде большой бочки. А на самом дне сидит маленький человечек и дергает за веревочки, чтобы у Гарро рот открывался. И этому человечку наплевать на Турнир, на Исчезнувшего Короля, вообще на всех наплевать. У него вместо сердца кусочек олова.

— Ну, ты загибаешь! — восхитился Тинкин.

Миха понял, что сквайр не принял его суждение всерьез. А зря. В последнее время Миха все чаще стал замечать, что, когда люди говорят неправду, слова их звучат по-другому. Глуше. Как фальшивая монета звенит не в лад настоящим. Спросить бы у кого, что это значит. Только у кого спросишь, чтобы на смех не подняли? Разве что у деда Ойона. Куда он, кстати, подевался?

К своему удивлению, Миха обнаружил, что в его мыслях три дня назад, в день, когда заболел Тинкин, образовалась дырка. В эту дырку выскользнул Дед Сова и с тех пор не показывался. Ни в гостинице, ни поблизости его не было, а думать о нем Миха перестал. Вот такие чудеса на ровном месте.