Сердце Черной Мадонны

Первое время все было прекрасно. Марат обожал свою женушку, хвалился ею перед друзьями. Да и как такой не хвалиться: высокая, выше его, стройная, коса белокурая до пояса. А когда родился ребенок и у Лели не стало хватать сил ни на что, кроме пеленок и каш, загулял.

Для нее это стало страшным потрясением. Юная супруга все не могла взять в толк, как человек, только утром признававшийся в любви, может вечером не прийти домой. Она плакала, умоляла, взывала к совести мужа. Марат признавал свою вину, клялся, что больше не будет, но неизменно возвращался к своим друзьям и подругам.

Единственной Лелиной отрадой стал Лешка. Милый, веселый ребенок, да еще писаный красавец. Все, кто его видел, только диву давались: надо же как природа благосклонно все распределила – прекрасные татарские очи и смуглую папину кожу присовокупила к светлым волосикам и благородным чертам мамочки. К тому же, как уже тогда можно было догадаться, парень пойдет в русскую родню – вырастет высоким и статным. Леля, кстати, милость природы воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Какой же еще должен родиться ребенок от большой любви?

Когда Лешке исполнился год, Марат потерял работу. Он и до того трудился без особого усердия, а после дня рождения сына загулял на целую неделю. Уходил он из дома чуть свет, среди ночи возвращался, падал на кровать и забывался в полуобмороке-полусне. Деньги, которых никогда много не было, закончились. Есть было не на что, одеваться тем более, а ведь Лешка рос и требовал все больших затрат. Покручинившись, Леля решила пойти работать – надо же было кормить сына и мужа. Мысли о разводе она не допускала – с любимыми не разводятся. Она по молодости-глупости еще надеялась, что Марат одумается, бросит пить, устроится на работу и все у них будет как у людей.

Ее мечтам не суждено было сбыться. Марат, горячая голова, по пьянке ввязался в драку, проломил кому-то голову и, оказав сопротивление стражам правопорядка, угодил за решетку. Леля порывалась исполнить свой супружеский долг – насушить сухарей и отвезти милому, но тут родители проявили твердость, посадили взбалмошную дочку под домашний арест, пока не перебесится. Заточение пошло на пользу. Через две недели Леля огорошила супруга сообщением, что намерена развестись с ним.

С тех пор у молодой мамаши жизнь пошла спокойная, размеренная. Леля поступила в техникум химической промышленности на заочное отделение, а когда Лешке исполнилось два года, пошла работать лаборанткой в школу. Все было прекрасно и вроде бы всех устраивало. Но, как потом выяснилось, Лелин папа не был до конца уверен в благоразумии дочки, а потому задумал выдать ее замуж. И в их доме в один прекрасный день появился Шурик – тридцатишестилетний холостяк, работавший в отцовском НИИ научным сотрудником.

Ухаживал Шурик по-джентльменски – ни разу не пытался Лелю поцеловать, зато говорил кучу комплиментов и читал стихи. Через полгода девушка к нему привыкла настолько, что неявку в назначенный день расценивала как предательство. Дальше больше – ей уже начали нравиться его большие серые глаза, приятная улыбка и длинные пальцы. Он, правда, совсем ее не волновал как мужчина, но это не помешало ей выйти за него замуж.

Ровно через девять месяцев Леля родила дочь. А через девять лет осталась вдовой – Шурик умер от сердечного приступа на работе, хотя никогда на здоровье не жаловался. Домашние горевали очень умеренно. Жена так и не смогла полюбить супруга даже чуть-чуть, дочь чуть-чуть любила, но скорее потому, что отца вроде положено любить, сын приемный всегда взирал на отчима с удивлением, будто не мог понять, что делает этот мужик в их доме. Для всех Шурик так и остался чужим. Единственным, кто по-настоящему скорбел по нему, был Лелин отец, который нашел в зяте сына, о котором всю жизнь мечтал.

Глава 2

Ира сидела в своем рабочем кабинете перед компьютером и пыталась сляпать из двух таблиц одну, а так как делала она это по самоучителю, у нее ничего не получалось. Проблема заключалась в том, что по складу ума она была чистым гуманитарием, а работала бухгалтером в мэрии. Дебеты да кредиты сводили ее с ума, документы она терпеть не могла, компьютер не понимала.

Ирка всегда мечтала работать в редакции какого-нибудь печатного издания – лучше всего в журнале, но можно и в газете. Ей хотелось сочинять броские заголовки, ездить в разные города за материалами, общаться с интересными людьми. Мама, зная мечту дочери, предлагала ей попробовать поработать в местной газете, но Ирка с негодованием предложение отвергла: в такой печататься – себя не уважать, лучше бухгалтерия.

Ирка отогнала грустные мысли, отодвинула документы и решила чайку попить. В конце концов, за такую зарплату можно и побездельничать. Вдруг дверь со страшным грохотом распахнулась, и в кабинет подобно урагану ворвалась Люся, еще одна бухгалтерша, ее подружка.

– Слышала, кто к нам приезжает? – возбужденно зашептала она, плюхнувшись на стул. – Сам Себровский!

– Медиамагнат, что ли?

– Ну конечно! А ты что, другого знаешь?

– Я-то нет, а вот у тебя знакомых полно, может, твоего очередного поклонника так зовут.

– Ой! Вот бы здорово было! Слушай, а это идея, Ирка. Он приедет, меня увидит и упадет, конечно…

– Эй, попридержи коней! – оборвала Люськин треп Ирка. – Чего он у нас-то забыл?

– Да он же по нашему округу в Думу баллотируется, ты разве не знаешь? Вот и приезжает людей агитировать. Завтра мы всей мэрией будем его встречать. Хлеб-соль, то, се… Кстати! Каравай гостю мы с тобой подносить будем.

– Почему именно мы? – удивилась Ирка.

– Так ведь мы с тобой здесь самые красивые.

Говоря так, Люська сейчас явно подруге льстила. Себя она считала королевой не только мэрии, но и города, о внешности же Ирки всегда была не очень высокого мнения. Она считала, что подруга мало красится, чересчур скромно одевается и цвет волос выбрала дурацкий – темно-каштановый, хотя могла бы, как Люська, осветлять их, чтобы выглядеть сногсшибательно.

– Предположим, буханку мы с тобой вынесем. А дальше? Думаешь, он вроде наших провинциальных валенков сразу пустит слюни при виде твоих прелестей?

– А что он, не мужик? – горделиво спросила Люся и повела плечами.

– Мужик, – согласилась Ирка, – но только у него таких, как мы с тобой, что грязи. Да все фотомодели столицы к его услугам! Ты ему зачем?

– Модели там, а я здесь. К тому же ему, может, воблы худосочные вовсе и не нравятся. – Люся подбежала к зеркалу. Покрутилась. – Не знаю теперь, во что одеться. Надо сногсшибательно-сексуально.

– Так ведь у тебя все вещи сексуальные, чего переполошилась?

– Это да, – довольно улыбнулась Люська. – А ты в чем придешь?

– Не знаю. Может, так, как обычно.

Люся с сомнением посмотрела на Ирку. По ее разумению, простая черная юбка и серая водолазка совсем не соответствовали торжественности случая.

– Дело, конечно, твое, но я бы надела что-нибудь поярче.

– Я даже не сомневаюсь.

– И накрасилась.

– И перекрасилась. Ты же представить не можешь, как можно жить на свете не блондинкой, – хмыкнула Ирка и махнула на подругу рукой: – Иди уже, готовься!

Люська унеслась, а Ирка осталась размышлять. В одном подруга была права – она мужчинам нравилась. Пухленькая, невысокая, с жидковатыми белыми волосами, маленькими, жирно подведенными черным карандашом голубыми глазами, Люська неизменно была окружена массой поклонников. Правда, при таком количестве страдало качество, но попадались иногда и неплохие мужики. Последний, например, имел хороший автомобиль и дорогой гардероб. Ирка же мужчинам не нравилась. Вернее, нравилась, но не тем.