Сердце Демидина
Шрифт:
– Эй, рахат-лукум долбаный, ползи сюда.
Из-за последней шеренги, словно луна из-за туч, выкатился Многожён Шавкатович. Кротко опустив глазки, он засеменил к Литвинову.
– Обидно, Григорий
«Он меня предал, сволочь! Я погиб, пропал, повержен по вине этого ничтожества», – мысленно застонал Скуратов. Всё было кончено.
Рядом с ним появились автоматчики. Литвинов с хрустом сорвал с его плеч погоны.
А ведь мог бы Альберт Викторович послушать умудрённую опытом Наину Генриховну! Не пожадничал бы – получил бы сейчас повышение. А теперь его карьера кончилась. Да разве только карьера!
Наина Генриховна и ужасная планета
Земля была истерзана, будто безумные строители громоздили кучи песка и щебня, копали, ставили опоры, вырывали ямы под фундамент, душили овраги лужами бетона, вонзали в землю арматуру, а потом всё бросали
и уходили гадить на новые места. Ветер обдувал крошащиеся панели, ржавые прутья, редкие кусты и уносился вдаль, задевая ещё один заброшенный котлован, и ещё, и ещё…Что-то медленно передвигалось по изуродованному ландшафту. Что-то похожее на женщину, бредущую в сторону гарнизона, едва прикрытую рваным мешком красавицу с мраморным телом и лицом, на котором лихорадочно блестели презрительные и горестные глаза. Женщина думала о своей непрервавшейся жизни. Когда это ничтожество Скуратов выстрелил в неё, она была уверена, что всё кончено.
Она содрогнулась, вспоминая, как почувствовала, что её схватили за горло и безвольную, как тряпку, поволокли куда-то с такой скоростью и силой, что пространство вокруг неё рвалось и визжало от боли. Она уже никогда, никогда… Никогда не сумеет забыть зловонный узкий тоннель, мёртвую духоту, высасывающую её душу чужую, враждебную ненависть и жуткое видение мрачной тёмной планеты, над которой на невидимой нитке повисла её душа, бесцветная и бесполезная, как моль с оборванными крыльями…
Конец ознакомительного фрагмента.