Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

– При всем уважении, Тур, – Лиан развернулась к опешившему инженеру. – ты не видел того, что видели мы. И во время сражения с шестым павильоном тебя тоже не было рядом. Ты просто не понимаешь, что предлагаешь. Мы не сможем усидеть за укреплениями. Черные Врата нас просто сметут.

Тур вздохнул. Хотел было что-то сказать. Возможно обидное и ядовитое, но в итоге просто махнул рукой и повернулся обратно к карте.

Он был профессионалом своего дела, а значит знал, когда нужно было признать собственную неправоту.

Другой человек не смог бы задержаться в военном совете Хаджара. Тот на дух не переносил напыщенных и твердолобых солдафонов.

– Сколько у нас раненных?

– Около трехсот тысяч, мой генерал, – тут же отчитался Лекарь.

– Сколько из них смогут взять в руки оружие через полторы недели?

В шатре повисла тишина. Все неотрывно смотрели на генерала. Во взгляде ясных, синих глаз они не находили ни капли сомнения или страха.

– Может семьдесят, восемьдесят тысяч.

Лекарь выглядел так, будто ему предложили продать душу демонам или родную мать в дешевый бордель. Но и он понимал, что Лунная армия не сможет пережить наступление секты.

В отличии от инженеров, лекари часто находились на передовой. Под вражескими атаками, они уносили раненных с поля боя. Пока люди были заняты тем, чтобы отнимать жизни друг у друга, они пытались их спасти.

Мало к кому Хаджар питал столько же безоговорочного уважения, как к полевым лекарям.

– А если мы используем ядра зверей? Их у нас теперь больше, чем у Балиума и Лидуса вместе взятых.

Тишина сменилась едва ли не испуганными шепотками. Да, бесспорно, после звериного нашествия они собрали богатую жатву. Но каждый практикующий знал, насколько опасно и болезненно использовать ядра зверей.

Не подвергнутые специальной алхимической обработки, он сохраняли всю ярость и гнев, коими обладал зверь при жизни.

– Сто тысяч, – после некоторых раздумий ответил главный лекарь. – это максимум, мой генерал. Из трехсот тысяч раненных, около пятидесяти тысяч не доживут до завтрашнего рассвета. Еще столько же уже никогда не смогут взять в руки оружие. Остальным, даже с помощью ядер, понадобиться не меньше месяца на восстановление.

– У нас нет месяца, – протянул Хаджар.

Генерал поднялся и встал рядом с Неро. Вдвоем они смотрели на обозначение главного павильона секты Черных Врат. Врага, которого они должны были одолеть, чтобы вернуться обратно на родину.

– Только прикажите, генерал, – голос Лергона звучал так же, как и молот бьющий о сталь. – и мои люди поднимутся из могил, чтобы встать под ваши знамена в этой битве.

Хаджар не сомневался в преданности офицера Балиумцев – Лергона. Во всяком случае, до тех пор, пока они сражались против общего противника.

– Неделя, – наконец произнес Хаджар. Нейросеть закончила свои вычисления прогнозом в тридцать пять процентов. – через неделю мы отправимся к их Змеиным Вратам.

Некоторое время в шатре было тихо, а потом совет затянулся еще на несколько часов. Офицеры обсуждали детали плана, предлагали все новые и новые идеи, искали возможности как уцелеть и победить в предстоящей битве. За всем этим они пытались забыть о том, что там, в главном дворце секты, их ждал Патриарх – Небесный Солдат.

Глава 160

– Это безумие, Хадж.

Неро курил крепкий табак и смотрел на ряды погребальных костров. Сотни, тысячи, они уносили пепел погибших воинов к небу. Там их души подхватывал ветер, провожающий погибших к дому праотцов. Встретят ли те своих далеких потомков вином или розгами? Это зависело только от того, какую жизнь прожил человек.

Был ли он честен и отважен. Был ли крепок духом. Жил ли свободно. Умер ли достойно.

Хаджар, задавая себе эти вопросы, не мог уверенно ответить, как бы встретили его самого.

– Что именно? – спросил Хаджар, затягиваясь собственным табаком.

Это помогло ему почти так же, как Азрея. Та, с момента окончания битвы, так и не просыпалась. И лишь по тому, что из специального сундучка регулярного пропадало мясо, Хаджар понимал, что котенок иногда приходит в себя.

– Все это, – Неро указал одновременно и на костры, и на лагерь.

Солдаты пели похоронные песни. Кто-то играл на Ронг’Жа, другие били в барабаны. Хаджар уже не помнил, когда в последний раз брал музыкальный инструмент в руки. В последнее время он держал в них либо меч, либо судьбы миллионов людей. Вторая ноша, на удивление, с каждым днем становилась все легче и легче.

– Сколько времени пройдет после нашей победы, как Лидус отправит войска на Балиум.

Хаджар посмотрел на Неро. Во взгляде товарища он видел лишь отсветы похоронных костров.

– Не знаю, – признался генерал. – может год, может два.

– Безумие, – с придыханием повторил Неро. – сегодня мы сражаемся плечом к плечу с Лергоном и его людьми, а вскоре…

Хаджар посмотрел вниз. С утеса, на котором они стояли, открывался отличный вид на весь шестой павильон. Тот с высоты выглядел как отражение ночного неба. Вот только звезды на черном полотне излучали не серебряный свет, а красный и оранжевый. И пепел вился столпами, и слышалась музыка, проводящая души в последний путь.

Это небо, в отличии от того, что было над головой, жило пусть и тяжелой, но жизнью.

Совсем не как кладбище давно погибших воспоминаний, отправляющих свой свет сквозь мириады километров и тысячи тысяч лет.

– Но я рад, что ты уверен в нашей победе, – Хаджар выдохнул колечко дыма и потушил трубку. Он убрал её обратно за пазуху и проверил крепко ли лежит меч в ножнах.

– А какой смысл без этой уверенности идти сражаться? – удивился Неро. – и не стоит забывать – ты мне должен сотню ядер Вожаков.

Если бы Хаджар все еще курил, то обязательно поперхнулся бы.

– С какой стати?!

– А с такой, что кто таскал меня на охоту к Белым Обезьянам?! Кто прыгал через демонову ледяную стену к орде монстров?! Из-за кого я каждый день рискую своей задницей?! А она у меня, между прочим, в одном единственном экземпляре. И, представь себе, я хочу сохранить её девственность! А ты каждый раз тянешь меня в ситуации, где меня хотят нагнуть и вставить по самое горло.

Хаджар не знал возмущаться ему или смеяться. В голосе Неро не звучало ни грамма обвинений или серьезности. Белобрысый воин откровенно дурачился, но это не означало, что в его словах не находилось зерна истины.