Сердце Дракона. нейросеть в мире боевых искусств (главы 1-650)

Дым, поднимающийся от пожара, закрыл собой солнце, погружая окружавшие их земли под темный покров.

Элейн кричала, плакала и пыталась вырваться из рук Хаджара, но тот крепко держал сестру. Держал и мысленно просил прощения.

У всех тех, кто погиб, когда солдат использовал артефакт, разрушавший ядро силы практикующего и адепта.

Просил и у Элейн, которую он заставил пережить то, что она должна была пережить. Ради его дурацкого, безумного плана. Полного мести и злобы. Вовсе не ради справедливости и не во имя людей, чьи тела сейчас обращались в черный прах.

Принцесса плакала до тех пор, когда не закончились слезы. Она еще долго тряслась в беззвучных, сухих рыданиях. Уже не вырывалась из рук Хаджара, а повисла в них, безвольной куклой.

Развевался плащ Хаджара. Лицо обжигал жар костровища. Крики давно смолкли. Остался только треск сгорающего дерева.

Хаджар в последний раз вгляделся в оранжевое зарево. Однажды, когда придет его час встать перед судом праотцов, он выдержит слово о том, что стал причиной смерти сотни селян.

На фоне десятков тысяч тех, что он загубил во время войны – что значат лишь несколько сотен невинных душ.

Убедившись в том, что Элейн пришла в себя и может стоять самостоятельно, Хаджар освободил её из своих объятий.

– Пойдемте, моя принцесса, – произнес Хаджар и развернулся.

Не успел он сделать и шага, как правую сторону его шеи лизнул горячий, острый металл.

На фоне догорающей деревни стояли двое.

Принцесса держала меч у артерии генерала и не собиралась его опускать.

– Не кажется ли вам, что вы повторяетесь, моя принцесса?

Глава 221

– Ты мог спасти их, – прорычала Элейн. Её рука была крепка и меч не дрогнул, даже когда по лезвию заструилась алая змейка крови Хаджара. – Мог спасти их всех!

Она даже не спрашивала, а утверждала. Хаджар не видел смысла отрицать очевидное:

– Да, мог.

– Так почему тогда не спас?! Почему?!

Змейка превратилась в струйку, но для практикующего уровня Хаджара это была не проблема. Даже если бы Элейн рассекла бы артерию, это не стало бы смертельным ранением. Полчаса и рана бы затянулась.

– Нельзя спасти тех, моя принцесса, кто не пытается спасти себя сам.

Такова была истина, которую Хаджар усвоил за время войны. В этом мире живут миллиарды, если не триллионы душ. И большая часть из них страдает. Страдает от гнета тех, кто сильнее, талантливее и бесчестнее. И кто-то, быть может сказал бы, что надо спасать тех, кого можешь. К таким относилась и Элейн.

Хаджар же видел в этом лицемерие. Люди, насколько он узнал за последние пятнадцать лет, делают добро незнакомцам лишь чтобы загладить вину перед собой за грехи прошлого. Или чтобы ненадолго почувствовать себя лучше, значимее, величественнее.

– Но ты ведь спас тех детей, – Элейн, видевшая, но не участвовавшая в войне, не могла этого понять. И именно поэтому белый меч их общего предка лежал именно в её руках. Она станет хорошей королевой, Хаджар же никогда и никем больше не сможет править. – тогда, во время дуэли с Онегом.

Хаджар мог поспорить, что тот карнавал можно было назвать дуэлью…

– Да, – кивнул бывший генерал, так и не обернувшись к сестре.

– Почему?

– Они еще дети. Не способны сами за себя постоять.

И это была правда. Когда Хаджар видел, как из-за войны гибли те, кто был короче по росту, чем его собственный меч, то… Что же, это станет еще одним словом, которые он когда-нибудь будет держать перед праотцами.

– Тогда почему ты спас меня?

Хаджар едва не вздрогнул. К такому вопросу он не был готов. Он не мог просто взять и рассказать ей всей правды. Элейн бы ни за что в жизни не поверила бы ему на слово. Проклятье, да он и сейчас не был уверен, что она до конца поверила в существование клятого рудника.

– Шансы на выживание вдвоем на тот момент казались мне выше.

Такая ложь мало кого смогла бы обмануть, но в данный момент Элейн не была способна рассуждать здраво.

– И это все что есть в вас, могучий генерал? – в голосе принцессы звучали лишь яд и жалость. – все что осталось от героя? Тоска и слабость?

То, что другие называли тоской и слабостью, Хаджару казалось свободой. Жить так, как он считает нужным. Идти туда, куда смотрят его глаза. Видеть то, что мир готов ему предложить. Не пренебрегать черным, не нырять с головой в белое.

Таков был его путь.

– Да, – вновь ответил Хаджар.

Меч отодвинулся от шеи, а Хаджар почувствовал, как спину ласкает жар. Он обернулся, чтобы увидеть, как глаза Элейн из голубых становятся оранжевыми.

Полными огня и ярости. Он выпустила меч из рук, но тот не опустился в землю, а застыл рукоятью между её ладоней. К его жалу из земли потянулись вихри пламени.

Кругами расходились волны огня. Горячий оранжевый шторм кружил за её спиной, а поднявшийся ветер раздувал простые зеленые одежды.

Несмотря на близость к пламени, они так и не загорелись. От жара начала тлеть вода, развеялся дым от горящей деревни, обнажив единственную уцелевшую постройку – старый каменный храм.

Мгновение спустя потоки пламени слились в очертания исполинского клинка. Такого, что, возможно, смог бы дотянуться до половины удара Небесного рыцаря на перевале Синего Ветра.

Возможно, еще пару дней назад, техника подобной мощи испепелила бы душу Хаджара. Но сейчас…

Если глаза Элейн были полны огня, то внутри Хаджара проснулся… Нет-нет, вовсе не дракон. Он все так же спал в глубине его зрачков, свернувшись кольцами и лишь порой лениво приоткрывая глаза.

И все же, что-то резко изменилось в Хаджаре. Он не сменил позы, не сделал ни единого движения. Вокруг него не поднялись бури стихий или вихри энергии. И в то же время, он стал смертельнее. Как если бы все его “я”, все его естество отринуло мирской и обратилось лишь к одному – к бою.

Хаджар знал, что ни при каких обстоятельствах не сможет ранить собственную сестру. Но тем не менее, он желал проверить то, насколько стал сильнее. И если уж принцесса предлагала дружеский спарринг (хотя она сама, скорее всего, надеялась на иное), то он не станет отказываться.