Сердце Дракона. Том 9

Пылевое облако поднялось над тем местом, где он упал. А когда Динос поднимался на ноги, то оказался посреди воронки глубиной почти в двадцать сантиметров.

Зрителям было хорошо видно, как на его спине алеют три глубоких раны. И это против одной, которую он, гений из гениев, смог оставить на груди “всего-лишь” Рыцаря Духа.

– Смотрите, – прошептали на трибунах. – Посмотрите на подиум…

И голоса смолкли. Весь подиум был покрыт тонкой сеткой порезов меча. Вместе они формировали изображение оскалившегося дракона, а в центре его пасти – во впадине, находился сам Ларис Динос.

– Пора заканчивать этот фарс! – Динос схватился за меч обеими руками. Он закричал и вокруг него вспыхнуло торнадо силы.

Ударив в купол экрана, оно заставило щит пойти трещинами. Маги сменялись один за другим, защитный иероглиф сиял подобно солнце.

За спиной Диноса появился дух. Не считая четвертого – легендарного вида Первоначального Духа, Ларис Динос обладал сильнейшим из возможных видов Духа.

Иероглифом, который обозначал всю полноту силы.

За спиной Лариса появился истекающий багровым светом, иероглиф обозначающий – “Кровавый Меч”.

Глава 830

Хаджар отбивал удары на пределе своих возможностей. От каждого столкновения Черного Клинка с Мечом Синего Ветра, разлетался вихрь эха из черного и лилового разрезов. Впиваясь в экранирующий сражающихся щит, они заставляли его дрожать и трескаться.

Точно так же, как дрожали окровавленные маги, явно не ожидавшие, что сражение молодого поколения может создать подобное давление силы.

Хаджар же, постепенно, тоже покрывался сеткой кровавых порезов.

Вместо Лариса он видел лишь лиловые вспышки и, если бы не уроки Оруна, он уже давно бы отправился к праотцам.

Орун… Учитель…

Почему только в минуту смертельной опасности, в секунду битвы за пределом своих возможностей, Хаджар вдруг понял, что все два года Орун вовсе не издевался над ним, а отчаянно пытался научить тому, что когда-то Великому Мечнику пришлось узнавать самостоятельно.

Хаджар слегка, едва заметно, довернул запястье во время блока и Черный Клинок, отбив меч Лариса, вдруг взвился лентой и ошпарил Диносу забрало шлема.

Разрезанное, оно тут же покрылось алыми каплями. Динос же, используя инерцию полученного удара, развернулся всем корпусом и локтем врезался в рану на спине Хаджара.

Еще недавно – два года назад, Хаджар бы обязательно пропустил этот удар. И не потому, что он был техникески сложным и неожиданным, а просто потому, что Хаджар никогда не сражался против детей аристократии до момента, как стал истинным адептом.

Он никогда не бился с теми, кто с детства познавал стили владения оружием, что стало для них крепкой основой и фундаментом.

Так же, как этого никогда и не делал рожденный дешевой шлюхой, будущий Великий Мечник, Тирисфаль Орун. И именно этому он и пытался научить Хаджара – как биться против тех, кого учили с самого детства.

Хаджар чуть перенес центр тяжести и удар, который должен был уронить его лицом вниз, в итоге пусть и нанес урон костям, но придал ускорения и позволил развернуться и контр атаковать.

Черный Клинок змеиным жалом врезался в бедро Ларису. Тот сцепил зубы от боли, но наступления не остановил.

Лиловые молнии бились с черными драконами. Ревущая битва двух адептов крошила камни подиума и потоком била о стенки купола.

Орун пытался научить Хаджара… Ведь кто умеет сражаться с адептами, будучи сам необученным стилям? Ответ лежал на поверхности – звери.

И Тирисфаль Орун, возможно, подошел необычайно близко к созданию собственного, звериного стиля. Стиля, который хотел передать единственному ученику. Но, увы, не успел.

Не успел потому, что ему пришлось расплатиться за ошибку Хаджара.

И мысль о том, что очередной человек погиб ради него, сбила Хаджара с темпа. Черный Клинок соскользнул с намеченной траектории и Ларис Динос, воспользовавшись ситуацией, мгновенно провел тройную атаку.

Живот, бедро и плечо Хаджара оказались поражены алыми молниями. Они, пробив доспехи Зова, а затем и плоть самого Хаджара, тремя змеями ударили о щит. Пробив и его, искрами осыпали на стены Арены, заставив зрителей первого ряда вскрикнуть от неожиданность.

Хаджар, отлетев на несколько метров, упал на землю.

Битвы между истинными адептами происходили на скоростях, где мгновение могло решить судьбу. И Хаджар упустил это мгновение.

– Отдаю должное, – Ларис снял шлем и вытер лоб. Кроме трех ран на спине, одной на бедре и рассеченного забрала, впившегося острыми краями ему в подбородок, на Ларисе больше не было никаких ран. – Ты бился достойно. Пожалуй, я запомню твое имя.

Хаджар лежал неподвижно.

Не потому, что не мог встать, а потому, что теперь понял, почему Орун смотрел на звезды пустым взглядом.

Если бы Хаджар все продумал чуть тщательнее, если бы понял, что Император вовсе не хочет использовать его как рычаг давление на Оруна. Если бы догадался, что старый интриган хочет избавить своего пса от всякой привязанности, то никогда бы не сделал такого необдуманного шага.

Но Хаджар проиграл.

Впервые в жизни он проиграл на том поле, которое так ненавидел – он не смог переиграть чужую интригу. Хотя, наверное, если бы он сумел переиграть самого Императора Дарнаса, то ему было впору занимать место Моргана…

И его глупость стоила жизни Уч…

– “Когда придет час, ученичок – рубись всласть. Мы ведь воины, Хаджар. Мы не сидим дома и не ждем, пока жена, подоив коз, придет готовить нам ужин. Нет, наш ужин – плоть врага, которую мы наматываем на меч. Мы не умираем в своей кровати, окруженные правнуками и их детьми. Нет, мы умираем в собственном дерьме на поле брони – среди вони и трупов наших братьев. Мы несеем, не пашем, не пишем стихов, не сочиняем баллад. Мы сражаемся, Хаджар. Сражаемся ради того, чтобы другие могли приласкать уставшую, после дойки, жену. Чтобы другие могли посмотреть правнукам в их теплые глаза. Чтобы другие написали красивейшую из картин, чтобы другие сочинили песни. Желательно, конечно – о нас. Мы воина, Хаджар. Мы покрываемся кровью друзей и врагов. Но это не значит, что мы должна страдать из-за этого. Поэтому я тебе и говорю – получай наслаждение от своей жизни. А что твоя жизнь, ученичок? Что жизнь воина?”