Сердце дурака

6

– По крайней мере, фантазия не оставляет неизлечимых следов грубого бытия, ее поступь легка и приятна, ее язык - мечты и...

– Ложь.

– Святая ложь, излечивающая души, а значит укрепляющая нас перед всеобщим тленом, сон, утверждающий, что человек и вселенная - это одно целое.

7

– Послушайте, молодой человек, а почему бы вам с вашими способностями не работать на вражескую разведку или на имперскую охранку?

– Вербуете?

– Впрочем, вы не подходите ни тем, ни другим.

– Передумали?

– Вы не умеете пренебрегать человеком, как статистической единицей ради достижения высших целей.

– Скорее, не хочу. Да и высшей цели, как таковой, давно уже нет, зато есть строго отмеренный средний имперец. И здесь я незаменим.

– Ну, ну, двухметровый середнячок.

– Взгляды, только взгляды. Так зарегистрировано в моем личном деле.

– Пока, юный друг, пока.

– А что, есть компрматериал?

– У меня к вам деловое предложение. Не возражаете, если я буду обращаться к вам на "ты"? Что ты думаешь о Смерти?..

8

До часа ночи я бродил в голубом парковом тумане, пока в соседнем монастыре не погасли последние огни.

Полнолуние. Фиолетовый свет ночных облаков, изменяющий предметы и расстояния. Ветка сирени. Букет белых цветов, похищенных в монастырском саду. Я иду медленно и осторожно, прячась в последних минутах угасающей ночи.

Утро. Пожалуй, самое любимое время моего бодрствования. Свежесть и одиночество, запах сирени в палате "идущей по кирпичной дороге". Теплый зеленый луч летнего солнца в мрачной путанице болезненной ночи.

Прочь, детские кошмары, взрослые обиды, лешие и домовые, прочь, придуманная людьми, болезнь шизофрения.

Ночь. У меня нет желания с ним разговаривать, и я встаю, собираясь уйти.

– Извините, - останавливает он меня.
– Могу ли я вам чем-либо помочь?

Внимательно смотрю на него: усталые, в красных прожилках глаза, седина и простодушная улыбка.

9

– Помочь?
– повторяю я.
– Это из профессиональной любезности?

– Так поздно в церковь редко кто заглядывает, особенно летом.

– А что, в другое время года, в ненастье и холод, верующих больше?

– Зимой в церкви многие ночуют, здесь тепло, есть крыша над головой. И для них это реальная помощь.

– Пожалуй, единственная помощь господа бога человеку в созданном им мире страданий и зла.

– И добра, в том числе.

– Добра? Это то, во что не верят, и во имя чего насилуют, убивают и продают?

– Но разве бог грабит, продает, завидует, унижает и убивает людей? Разве он проповедует насилие, ложь, лицемерие и ханжество всех оттенков? Разве бог натравливает один народ на другой, разделяя и властвуя во имя сына господня? Наверное, поэтому человек только в минуты подлинного несчастья вспоминает о нем, вспоминает, как о последнем средстве и возможности исправить свое горе, и приносит ему всевозможные клятвы и обещания. И если бог ему не поможет, грозит ему кулачком и бранится. Почему же мы не думаем о боге, когда довольны и счастливы, сыты и обуты и нас не терзают болезни и страхи? Да потому, что человек и с богом готов торговаться, потому что человек считает только до самого себя, собирая камни собственной вины и корысти, глупости и расчета. И если человек воскликнет: "Верую!" и соберет вокруг себя людей, и выстроит дом с колокольней, и обкурит его ладаном и религией, то можно ли винить бога в этом? В том, что человек, спекулируя болью и именем его, не верит никому, и если человек действительно верит, то он и в церкви верит в единственную божью ценность - любовь.

И неожиданно он снова улыбается, смущенно и потерянно:

– Извините, наверное, вам пора, а я только задерживаю вас.

Я вынимаю из кармана блокнотный листок и протягиваю ему:

– Здесь имя, если это возможно, то помяните ее. В молитве за упокой.

Он провожает меня до церковных дверей. Я иду через кладбище. Оглядываюсь. В темноте виден освещенный дверной проем. Через час наступит утро.

10

...Оставляя за собой серебристые искры гаснущих роз в полутьме звездных дорог. И эти розы для тебя.

– Спасибо, милый.

– Лесное озеро, тюльпановый сад, нежный шёпот родника у твоих ног, милая фея...

Может быть, в том, что сумели назвать сказкой, еще никем не написанной в давние-давние времена. В одном царстве-государстве жила-была русалочка...

– Обними меня. "Расплывается пеной".

– "Над морем поднялось солнце. Лучи его любовно согревали мертвенно-холодную морскую пену, и русалочка не чувствовала, что умирает. Она видела ясное солнце и какие-то прозрачные волшебные создания, во множестве реявшие над ней, сквозь них она видела белые паруса корабля и алые облака в небе. Голос призраков звучал как музыка, но музыка столь возвышенная, что люди не могли бы ее расслышать, как не могли бы увидеть и этих беспечных существ... "

Невидимками влетаем мы в жилища людей, где есть дети, и если находим там доброе, послушное дитя, которое радует своих родителей и достойно их любви, то улыбаемся, и срок нашего испытания сокращается".

– И я вернусь к ним обратно? Я не хочу к людям. Они снова отправят меня в палату.

– Я тоже этого не хочу. Поэтому мы навсегда забудем секрет, как вернуться обратно, забудем, потеряем ключи. И отправимся в долгое-долгое путешествие.

– Где живет волшебник Изумрудного города?

– И цветы. Ну, а пока ты нужна здесь мне и себе. Будь умницей, дверь никому не открывай.

– А если это будет бог?

– Скажи ему, что бога нет.

11

Серый туман накрыл памятники и деревья. Ночь стала еще темнее, звезды за облаками больше и мягче. Рокот далекого грома слился с журчанием родника у могилы "идущей по кирпичной дороге". Элли.

– До свидания, малыш. Спокойной ночи.

Влажный ветер рассеял неплотный туман. Холодноватый, мелкий дождь наполнил воздух мириадами капель влаги. Подняв воротник плаща, я вышел на главную аллею. До ворот меня провожает мой старый приятель - кладбищенский пес.

Запах собачьей шерсти

...напоминает мне детство, ту пору, когда ощущение защищенности и собственной значимости весомо и реально, особенно во время очередной детской болезни. Мама мне ставит горчичники, закутывает в плед из собачьей шерсти, накрывает огромным пуховым одеялом; я пью горячее молоко с маслом и медом. И за все эти неприятности мне разрешают читать допоздна только что подаренные книги. Самые счастливые минуты моего детства - это болезни и чтение интересных книг; время идет иначе, оно послушно и рядом, я - вне его, либо с ним, со своими любимыми героями: Маленький принц, Микки Маус, Дональд Дак, капитан Немо, Шерлок Холмс, Гелла, Воланд и, конечно же, вы - Дин Гиор и Кот Бегемот.

– Порядок, Дин. Твое полотенце на стуле, принеси его сюда. Теперь очередь Кота. Нечего морщиться - мыться нужно всем.

Сегодня отличная погода, весь день солнце, безоблачное небо. Мы с Дином собирали грибы, у него великолепный нюх на боровики. Потом купались и загорали. Дин, правда, больше бегал за бабочками. Молчу, молчу. Я тоже за ними бегал.

Завтра принесут пенсию. Устроим маленький такой, уютненький банкет. Приказ по гарнизону: мы с Дином претворяем в жизнь план тотальной уборки вокруг дома и в саду, а вам, дружок, - генеральная уборка внутри дома.