Сердце Дьявола 2

Когда до входа в логово Худосокова оставалось идти не больше сотни метров, откуда-то сбоку, со стороны вреза дороги послышалось сдавленное рычание. Я мгновенно обернулся, палец напряг курок, глаза заметались в поисках гигантской обезьяны – ничего!

А это что!!? Глаза искали снежного человека и не увидели облезлого волкодава внушительных размеров, лежавшего на краю дорожного обрыва.

Посмотрев во влажные глаза собаки, я опустил пистолет: волкодав не угрожал, своим рыком он, видимо, приветствовал меня. Или предупреждал об опасности.

– Привет, как дела? – поздоровался я с ним. – Ты тут обезьяны не видел? Метра под три ростом?

Судя по реакции, волкодав видел снежного человека: окинув меня сочувствующим взглядом, он поднялся на ноги и исчез в скалах, внимательно оглядываясь по сторонам.

...На площадке перед входом в подземелье тоже были следы барф-шайтана, в том числе и затоптанные обычными человеческими следами. К этому времени мне надоело бояться; я включил фонарик, вошел в подземелье и, к своему удивлению увидел, что оно содержится в полном порядке – кругом ни пылинки, все убрано, стены только-только побелены.

"Все как в прошлом году... – подумал я, рассматривая на полу следы мокрой тряпки. – Наверное, и обед по расписанию. Надо пойти, глянуть, время самое то".

Дверь в столовую была приоткрыта и я, вслед за дулом пистолета, осторожно посмотрел внутрь. И услышал сдавленный кашель! Отпрянув, перевел дух, и глянул вновь, уже светя фонариком.

Глянул и остолбенел: в столовой за столами сидели люди в белых и синих халатах!

Это были служащие подземной лаборатории Худосокова. В прошлом году, уезжая в город, мы предложили им ехать с нами, но они, как один, не захотели покидать своей привычной норы. И мы не стали их принуждать: понятно, что в горном подземелье с такой кухней, конечно же, лучше, чем в голодном приюте для умственно отсталых.

Придя в себя, я вступил в столовую и пошел меж рядами столиков, рассматривая в свету фонаря лица бедняг. Да, бедняг – лица рабов Худосокова, бесстрастные в прошлом году, несли отчетливую печать горя. "Что-то их ест", – подумал я и, вспомнив "манну небесную", упавшую с Кырк-Шайтана, заулыбался случайно получившейся шутке.

Луч фонарика вырвал из темноты поверхность одного из столов – на нем перед "беднягами" стояли тарелки с жареным картофелем, залитым мясной поливой. Посреди стола располагались суповые тарелки, пустые и с остатками борща. На краях некоторых из них лежали свернувшиеся в трубочку кусочки помидорной кожуры. Кроме всего этого на столе среди постоянных его обитателей – пластмассового стаканчика в короне салфеток, горчицы в розетке, перечницы и солонки – стояли тонкостенные стаканы с виноградно-грушевым компотом. Я сглотнул слюну (люблю погрызть на десерт сморщенную компотную грушу) и подумал: "Недурно живут... В кромешной темноте – жаренная соломкой картошка. И борщ из свежей капусты. Откуда..."

Мысль моя не завершилась: в столовой вспыхнул свет, и бывшие служащие Худосокова, не выразив ровным счетом никаких эмоций, разом принялись за второе.

Как только глаза привыкли к яркому свету, я увидел хорошенькую официантку; она, одетая в короткую голубого цвета униформу с белым кружевным воротником, направлялась к свободному столику с заставленным тарелками подносом.

"И как только я не заметил ее в прошлом году? – задался я вопросом, рассматривая очаровательный носик, а затем и стройные ноги работницы общепита. – Наверное, из-за того, что, кроме Ольги, никого вокруг себя не видел..."

Поставив тарелки на белоснежную скатерть, официантка посмотрела на меня глазами, просящими защиты и поддержки, точнее, глазами, обещавшими за защиту и поддержку неподдельную любовь и нежную ласку, да так ясно посмотрела, что мне захотелось немедленно утащить ее в комнату отдыха и там немедленно защитить и утешить. Жаждущий еды ансамбль моих органов пищеварения, был моментально забит соло пещеристых тел, однако я, будучи волевым и достаточно высокоорганизованным существом, не подчинился бросившим вызов разуму низменным инстинктам.

Хорошенькая официантка не смогла сделать того же самого (понятно, вынули у женщины душу). Опустив, вернее, уронив поднос на стол (салфетница опрокинулась в харчо поверженной королевой), она схватила меня за оцепеневшую от смятения руку и увлекла в комнату отдыха. Я был столь изумлен ее поведением, что не оказал никакого сопротивления. Но, впрочем, не пожалел об этом – служительница общепита оказалась весьма приятной во всех отношениях женщиной.

...Мы вернулись в столовую минут через двадцать, и я с удивлением обнаружил, что посетители столовой по-прежнему сидят на своих местах. Я спросил девушку, почему они не расходятся по своим рабочим местам. Она лишь грустно улыбнулась в ответ и, тронув мою щеку бархатными пальчиками, ушла на кухню принести мне еды. Пока я расправлялся с изумительнейшим харчо, она сидела напротив и неотрывно, очень тепло, смотрела мне в глаза. Вглядевшись в умиротворенное лицо девушки, я с удовлетворением отметил, что "вагинальная спермотерапия" пошла ей на пользу.

"Нужен курс... – решил консилиум моих органов чувств. – Курс лечения... И, мм... продолжительный курс... В целях закрепления полученного эффекта. К тому же в начале лечении хороший врач всегда назначает двойную дозу".

Девушка прочла эти мысли. Поставив передо мной второе, она загадочно улыбнулась, приоткрыла рот и провела по губам острым кончиком розового языка. Я встал, как заколдованный, мои руки сами собой потянулись к ее талии. Она уже подошла ко мне, когда бывшие служащие Худосокова, как один, выдали сдавленное, повергающее в трепет "А-а-а!" Я обернулся, скажем, в изумлении, и увидел в дверях высокого, нагого человека, с ног до головы покрытого щетиной! Да, да, щетиной! Не шерстью, не волосами, а именно щетиной, трехдневной щетиной! Он – собранный, устрашающе дикий – стоял и пристально разглядывал сидящих за столами людей.

"Барф-шайтан! – взорвалось у меня в голове. А человек, как бы подстегнутый ею, метнулся в комнату, схватил одного из окаменевших синехалатников (не первого попавшегося, а выбранного во время стояния в дверях), вскинул его легко на плечи и был таков...

* * *

Трахтенн вон Сер Вила летел на корабле, от киля до клотика и от носа и до кормы заполненном взрывчатыми материалами. 1123 торга назад ученые Кардинального узла Марии неопровержимо установили, что в ядре Синии, третьей планеты Желтого Карлика зреют необратимые процессы, аналогичные процессам, приведшим к гибели предыдущих Вселенных. Проведя дополнительные исследования, ученые установили время начала основных событий Большого Взрыва-4 и некоторые возможные физические особенности Вселенной-4 (каждый Большой Взрыв не походил на предыдущие). Из выкладок ученых получалось, что новая Вселенная сначала пронзит, не повреждая, предыдущую и лишь затем, заняв весь ее объем, вытеснит ее вещество в субсеквентный пограничный вакуум.

Всеобъемлющие прецизионные исследования, проведенные по приказу Ведущего Администратора Марии Прахтена вон Кифа показали, что переход В3/В4 можно предотвратить, уничтожив Синию прямым ударом в точку выхода на поверхность планеты временной зоны проницаемости, пространственно совпадающей с одной из важнейших во Вселенной космических струн. И не только предотвратить, но и навсегда ликвидировать способность Потустороннего Сущего перерождаться в новые состояния. К несчастью для мариян первая попытка уничтожения Сердца Дьявола закончилась 30.06.1908 по времени цели неудачей, то есть промахом на десятки градусов, как по долготе, так и по широте. Ко второй и последней попытке марияне готовились долгих 102 торга. На роль символического спасителя Вселенной-3 в ходе многоступенчатого конкурса был выбран честолюбивый мариянин Трахтенн вон Сер Вила.

3. Сколько же он их съел? – Худосоков на покое. – Хорошо, что дверь открывается наружу...

Лишь только снежный человек скрылся со своей жертвой, до моего слуха донеслись совершенно необъяснимые в контексте событий звуки. В растерянности я забегал глазами по столовой и увидел, что поразившие меня звуки вызываются не чем иным, как ложками! Эти люди доедали то, что оставалось в их тарелках! Их товарища, пусть не товарища – сослуживца, только что унесли на заклание, да что на заклание – на съедение! а они, как ни в чем не бывало, продолжали свою трапезу! Более того, хорошенькая официантка, талию которой я продолжал держать в руках, по-прежнему неотрывно смотрела на меня. И в ее глазах светилось желание доставить мне удовольствие вполне определенного рода.