Сердце грустного шута
Шрифт:
В сенях включили генератор. В открытые балконные двери лился солнечный свет, в этой яркости роились белые пылинки. Уже видны были массивная бронзовая ручка двери и гирлянда лепных роз. Осталось подчистить проем и обработать края. Куски штукатурки и обломки досок, падая вниз, обнажали вторую дверь.
Прошло каких-то двадцать минут, а площадка уже была пустой и чистой, будто ничего не произошло и никаких работ вовсе не было. Чисто вымытый пол блестел, солдатики домывали лестницу, стирали пыль с перил и статуй, пылесосили вестибюль.
В дом вошли Потапов
– Неплохо, неплохо! Ну что, осталось двери открыть и снять доски с окон. А, Андрей Ильич?
– Да. Пойду Елизавету Сергеевну найду.
Он увидел ее, гуляющую по краю обрыва.
– Андрей, – спросила она не оборачиваясь, – вот этот грот, который нашли, можно использовать, как я хочу? Выделишь его в мое владение?
– Конечно, Лиз, о чем разговор? Пойдем двери открывать?
– Не страшно?
– А чего страшного-то?
– Ну, не боишься увидеть за ними что-нибудь… ну, скажем так, необычное?
– Нет.
– Кстати, Энцо приглашал к себе на следующей неделе. Хочет предложить тебе кое-что.
– И что? – Акимов отвечал односложно.
– Я не знаю. Поехали, отдохнем в его новом замке, поговорите.
– Энцо ничего законного предложить не может. Может, раскинешь карты?
– Давай сначала так узнаем. Привык ты, Андрей Ильич, на предсказания мои полагаться. Неправильно это. Надо и свою интуицию развивать. Ты как-никак бизнесмен у нас. А?!
Акимов вздохнул. Она явно издевалась. Ему казалось, что Лиза вообще любила иногда его походя унизить. Но он старался не реагировать, хотя в душе задевало, конечно. Однако он так привык удобно и богато жить по Лизиным «раскладам», что отказаться от них ради удовлетворения собственной гордости не хотел.
– Хорошо, поехали.
Когда Потапов первый раз встретился с Елизаветой, то назвал ее ласково по имени и разобнимался. Акимов удивился: столько лет не виделись, а тут – дружеские объятия.
– Да ужинали как-то пару раз вместе, но это было давно, – одинаково ответил каждый из них на заданный им Акимовым вопрос. И удовлетворенный Андрей Ильич предпочел забыть, что ему показалось, будто люди общались больше, чем это ему представилось.
Все поднялись наверх, и мужчины решили вручить ключи Лизе. Они болтались на общей связке разнокалиберных ключиков, которая спокойно себе все эти долгие годы висела на гвозде в маленьком углублении, вырубленном в стене за дверью. Пока не выяснилась история с дверями, никто не мог понять, откуда они, эти два одинаковых красивых ключа.
Она вложила первый ключ в отверстие замка, потом второй и после некоторых усилий попросила машинного масла:
– Не поворачиваются, может, капнем немного в скважину?
Смазали, ключ повернулся.
– Андрей Ильич, ты хозяин. Давай открывай!
Акимов перекрестился и надавил на дверь. В полной темноте пробивались между досками, закрывающими окно, тонюсенькие ниточки света. Пахло пылью. Он вошел и, когда глаза привыкли к темноте, они выхватили из общего пространства кровать
с балдахином, кресло, камин…Потапов уже позвал снизу двух ребят:
– С окна доски уберите!
Один солдатик попытался отодвинуть заржавевшие от многолетнего бездействия оконные задвижки. Наконец створки с дребезжанием отворились. Взяли молотки и с двух сторон стали снимать доски одну за другой. Неожиданно в комнату ворвался дневной свет. Все на секунду закрыли глаза. В клубах пыли предстала спальня Марии Афанасьевны. Кровать с балдахином, которая во мраке казалась огромной, оказалась маленькой, лежали стопки книг, стоял камин из белого мрамора. Напротив – кресло с высокой спинкой.
– Не двигайтесь! – неожиданно вскрикнул Акимов.
Все в недоумении застыли. Он отошел в сторону от кресла, и все увидели скелет, одетый в белое истлевшее платье.
– Познакомьтесь, Мария Афанасьевна Владимирская, – спокойно произнесла Лиза, подошла к креслу и нежно отряхнула ладонью пыль.
Акимова стало выворачивать. Он выскочил из комнаты на балкон и глубоко дышал, стараясь справиться с приступом тошноты. Потапов, пораженный и ошарашенный увиденным и озадаченный Лизиным полным спокойствием и даже, как ему показалось, радостью, старался сохранять «хорошую мину».
– Что же нас ждет в другой комнате? – спросил он больше сам себя и ретировался. Ребята выскочили за ним.
– Давай открывай, что стоим?!
Комната оказалась пуста.
Лиза отпаивала Акимова на еще не застекленной веранде, когда туда пришел Потапов.
– Слушай, Елизавета Сергевна! Я сейчас позвоню нашему полковому попу, пусть приедет, да похороним ее по-христиански, а!
– Я думаю, Ваня, это будет очень хорошо! Ну как, Андрей, тебе лучше?
– Мне бы коньячка!
– Сейчас принесу, вот только солдатиков пошлю могилку выкопать.
– Надеюсь, не здесь? – спросила Лиза.
– Зачем же здесь, кладбище есть!
Под вечер военный вертолет доставил отца Григория. («Как хорошо – тезка», – отметила про себя Лиза.) Отслужили заупокойную, и солдатики на руках отнесли княгиню на кладбище, где и опустили в освященную батюшкой землю, вблизи большого плоского камня.
– Что ж, лучше места не нашли? – спросил Потапов рядовых.
– Да здесь самая мягкая землица была.
– Это место, выбранное самой княгиней, я это точно знаю, – произнесла удовлетворенно Елизавета Сергеевна.
Глава 14. В лесу
Заозерка, больше полугода назад
Трое рядовых отстали от группы, но шли не останавливаясь, только чуть медленней остальных.
Рядовой Петров вдруг сел на землю и захихикал:
– Дунай! У меня такое ощущение, что я остограммился на голодный желудок. Ха!
– Во дает Петров! Ряса, погоди. Он и вправду какой-то странный.
– Надо доложить полковнику.
– Что доложить, Ряса? Что Петров напился? Погоди, разберемся. Помоги мне его поднять. Сам подумай, где он мог напиться, если все время был с нами?