Сердце химеры

– Она любила тебя. Хотела тебе понравиться, – произнес с горечью Павел. – Вот и пыталась подражать твоим героиням, считая, что только таким образом может понравиться тебе.

– А вы, вы, Лев Григорьевич, вы что, тоже так считаете?

– Я, к сожалению, не читал ваших книг. Но, учитывая то, что я знаю о вас и вашей соседке, плюс факты, связанные с вашим взаимопроникновением, могу предположить, что если Лора была влюблена в вас и читала ваши книги, где вы пишете о женщинах определенного типа… То, да, пожалуй, она из желания понравиться вам стала такой, какой она стала, – он развел руками. – Возможно, сначала это было игрой, а потом уже стало и образом жизни…

– У твоих героинь всегда было много денег, и их содержали мужчины. Вот Лора и поняла, что раз муж ей денег не дает в требуемом количестве, да и любовник ни рыба ни мясо, следовательно, надо бы заработать их самой.

– Паша, что такое ты говоришь? Ты обвиняешь меня в том, что я при помощи своих книг развратил Лору, превратил ее в проститутку?!

– Михаэль, да ты успокойся. Ты-то ни при чем. Просто я пытаюсь понять, кто и за что убил ее, понимаешь? А для того чтобы это понять, надо понять Лору, ее поведение, ее чувства…

Я ощутил себя ослом. Девушка, в которую я был влюблен, тоже, оказывается, была влюблена в меня, и если бы я был порешительнее, то мы, возможно, могли были быть счастливы.

Павел смотрел на меня с укором. Даже смешно стало. Неужели он всерьез думает, что я виновен в падении Лоры?

– Тсс… – Вишняков приложил указательный палец к своим губам. – Вы ничего не слышали?

Я не слышал ничего, кроме биения своего испуганного и виновного во всех смертных грехах сердца.

13

У Льва Григорьевича в руках появился пистолет, и он метнулся к выходу. Вспыхнул свет (это Павел включил свет в передней), мы с ним бросились вслед за Вишняковым.

Спустя несколько мгновений мы с Павлом стояли на террасе (Вишняков прочесывал сад) и смотрели на оранжевый с черным полиэтиленовый пакет – точно такой же, в котором была присланная Полиной курица. На этот раз чесноком не пахло. Вишняков вернулся, уверенно взял пакет и протянул его мне.

– А вдруг это бомба? – спросил за моим плечом братец.

– Это не бомба, а какая-то еда, – покачал головой Лев Григорьевич. – По логике вещей.

– Почему вы так решили?

– Да потому что смысла подсовывать вам бомбу, Михаэль, нет. Вы не убийца, не свидетель, вы – тот, за кого борется одинокая и брошенная женщина…

В пакете оказался пирог со сливами. И я знал, кто печет такой пирог… «На тесто укладывается слива, посыпается густо сахаром, поливается сметаной… Все просто, Михаэль, да только вам не надо ничего этого запоминать… Когда захотите, вы только скажите мне, и я испеку его для вас…» Это был пирог Лоры. Я словно слышал ее голос, и совершенно не удивился бы, если бы она появилась на террасе – загадочная, с потемневшими от тайн глазами, закутанная в свою любимую домашнюю теплую шаль. Ну почему я не придавал значения тогда всему тому, что она мне говорила и предлагала?! Она любила меня, любила… Даже сейчас, когда ее не было, мне было приятно и горько думать об этом. Бедная, красивая Лора.

– Вот вам и ответ, где Полина! – многозначительно произнес Вишняков. – Она где-то тут, поблизости… Она исчезла, придумав убийство своей сестры, для того чтобы продолжать беспрепятственно опекать вас, Михаэль. Да вы – счастливый человек, раз вас так любят женщины!

Наши отношения становились все менее официальными. Лев Григорьевич был мне все более симпатичен, даже больше, чем агрессивно настроенный Павел. Но я знал своего брата, знал, что это пройдет и он снова будет защищать меня и находить аргументы в мою пользу.

Я включил электрический чайник, достал жестяную банку с чаем. Павел открыл буфет, по-хозяйски разрезал и разложил куски еще теплого пирога на тарелку.

– Может, вы напрасно бросили Полину? – попытался пошутить Лев Григорьевич. – Вкусно необыкновенно!

– А по-моему, она сошла с ума, – вдруг сказал Павел. – Вы только представьте себе, что должна испытывать женщина, которая, убив любовницу (как она считала) своего бывшего мужа, придумывает совершенно дичайшую историю с убийством собственной сестры. Она спятила. Ты уж извини, Михаэль. Разве она не понимала, что выяснить, жива ли ее сестра и не совершено ли в Хвалынске зверское убийство, можно элементарно, буквально за пять минут… На что она надеялась?

– Знать бы… – Я и сам порядком запутался в поступках своей бывшей жены.

Мы уже доедали пирог, когда Вишнякову позвонили. Он осторожно поставил чашку с недопитым чаем на блюдце и весь обратился в слух. Лицо его принимало выражение полного непонимания. Он даже пытался как будто бы что-то произнести, возразить, но слова так и оставались невысказанными, застрявшими в горле… Наконец он надул щеки, выпустил воздух и, вращая округлившимися глазами, повернулся в мою сторону и спросил в трубку:

– Ошибки быть не может? Ясно. Хорошо, до связи. – И, обращаясь уже ко мне: – Полина… Ее машина… Ее нашли примерно в двадцати километрах отсюда, на трассе. Ваша бывшая жена, Михаэль… она застрелилась, – он словно извинялся.

– Да нет… Это ошибка! – воскликнул я. – Мы же только что ели пирог, который она принесла! Вы, Лев Григорьевич, еще сказали, что она где-то тут, поблизости…

– Ну, я так предположил. Слышал звук удаляющихся шагов. Но догонять не стал – это бессмысленно.

– Но ведь этот пирог не Полинин… – вдруг до меня дошло, и перед глазами вновь возникла тень Лоры, кутающейся в шаль. – Это рецепт Лоры. Это она кормила меня таким пирогом. Вы поверьте мне, я люблю поесть и разбираюсь в еде. Полина может приготовить курицу. Хотя стоп. Точно такую же курицу я ел и у Лоры.

– Михаэль, чем сейчас занята твоя голова?! Неужели у тебя так сильно развит инстинкт самосохранения, что ты вместо того, чтобы осознать, что Полина застрелилась, думаешь о том, каким образом приготовлена курица?!

– Дело не в эгоизме. Если бы не эта кошмарная история со смертью Лоры, то я подумал бы, что и курицу и пирог приготовила именно она.

– А у вашей Лоры не могло быть случайно сестры-близнеца? – вполне серьезно поинтересовался Вишняков. – Как вам ход моих мыслей?

– Вы шутите… – Я почувствовал, что бледнею. Мне стало нехорошо, даже голова закружилась.

– Павел, мне все это не почудилось? Полина застрелилась? – Я избегал смотреть на Вишнякова, поскольку заранее знал ответ.

– Да. При ней обнаружены документы. Хотя вам, конечно же, придется поехать на опознание, Михаэль. Вот черт, надо же, какая история вырисовывается!

– Получается, что она убила Лору, а потом, мучимая угрызениями совести или вообще – кошмарами, – рассуждал Павел, – решила уйти из жизни сама. Я где-то читал, что не все убийцы чувствуют себя комфортно после того, что сотворили. Она – чувствительная женщина.