Сердце из двух половинок

Клементина, словно почувствовав, что говорят именно о ней, повернулась к Рафаэлю и криком потребовала, чтобы ее взяли на руки. Если ей чего-либо хотелось, она всегда брала свое криком. Нет, в глазах ее не появлялись слезы, она вообще никогда не плакала – она просто кричала. В доме были обустроены две прекрасные детские комнаты, но каждый раз, оставаясь одна, Клементина ревом поднимала весь дом на ноги, заставляя перенести себя к Габриэлю. Мартин долго старался приучить ее спать одной в своей комнате, но это не приносило результатов. Клементина заходилась в жалобных воплях, успокаиваясь только рядом с братом.

Мартин и Раф не раз наблюдали, с каким удивительным спокойствием Габриэль относится к сестре. Уже уверенно стоявший на ногах, он неотступно помогал Клементине, еще только учившейся ходить. Водил ее за ручку, поднимал, когда она падала, в общем, вел себя по-мужски, как говорил Рафаэль. Мягкий и нежный Габриэль был полной противоположностью Клементине, которую в доме прозвали «маленьким деспотом». Она доводила прислугу до слез своими капризами и упрямством. Няньки менялись одна за другой, не выдерживая характера юной мисс Клементины. Жаловаться на поведение девочки Мартину было бесполезно, потому что он сам культивировал в ней дерзость и тщеславие. Он смеялся, когда она отказывалась от не понравившегося ей блюда, и приказывал подать малышке что-нибудь другое. Восхищался, когда девочка заставляла других делать то, что она пожелает. Он потакал всем ее прихотям, но в то же время учил ее дисциплине и послушанию, умению контролировать эмоции и способности подчинять своей воле других.

– Клементина стала слишком уж набирать в весе, – проговорил Мартин, рассматривая пухлую малышку.

– Девочка растет, ей нужно много есть, чтобы быть здоровой, – заступился за нее Рафаэль.

– И тебе не мешало бы сесть на диету.

– Я – и диета?! Будто я барышня какая-то! Я и сам не люблю, когда у бабы из-под кожи кости торчат. Берешься за нее, а она как батарея ребристая, ни сисек, ни задницы! На кой черт она такая нужна, скажите, пожалуйста? Баба должна быть мягкой, большой и горячей. Покажи мне сухих палок, да чтобы искры с них летели! Э-э, нет! Они все злые, потому что жрать хотят. А на хрен мне злая баба? Баба должна быть доброй.

Мартин не слушал Рафаэля, он смотрел на девочку, которая стала смыслом его жизни.

– Любишь ее? – спросил Рафаэль, впервые видя на лице Мартина выражение такой нежности и обожания.

– Больше жизни своей.

Глава 8

Близнецы Хаксли, как их теперь называли, учились в частной школе в Нью-Йорке, каникулы вместе с дядей и Рафаэлем они проводили в Европе или на островах. В школе Клементина вела себя совершенно не так, как дома, скрывая свою настоящую натуру. О, она умела это делать, как никто другой! Она играла со всеми, превращаясь в маленького беззащитного котенка, поэтому все считали ее спокойной, интересной и абсолютно не манерной девочкой. Сверстницы мечтали дружить с ней, потому что лучшую подругу трудно было себе представить. Но она никого к себе близко не подпускала. Всю свою любовь и дружбу она адресовала Габриэлю. Клементина любила в нем буквально все, обожала его за доброту, честность и мягкую настойчивость, словом, за все то, чего не было в ней самой. Она всегда удивлялась, почему они такие разные, и спрашивала об этом у дяди, но тот, смеясь, отвечал:

– Даже яблоки, растущие на одной ветке, отличаются друг от друга по форме и вкусу.

Действительно, Габриэль был абсолютно другим. И если Клементина лишь притворялась нежной, уравновешенной и великодушной, то Габриэль был таким на самом деле. Он был дружелюбным и открытым, веселым и ненавязчивым, никогда не боялся сказать правду и всегда отстаивал свое мнение.

Дядя был добр к нему, но немного отстранен и сдержан. Нельзя сказать, что Мартин не любил Габриэля, просто он всегда держал племянника на расстоянии. Он ни в чем не отказывал мальчику, впрочем, невыполнимых желаний у Габриэля и не возникало. Все, что было ему необходимо, – это краски, альбом и бутерброд. В отличие от Клементины, которая с холодным безразличием относилась к прислуге, Габриэль обожал домашних. В детстве он часто бегал в кухню – послушать их разговоры, посмеяться, и часто рисовал любимые им лица в своем альбоме. Если у Клементины было хорошее настроение, она благосклонно соглашалась позировать. Габриэль обожал сестру, но всегда возмущался ее вспышками гнева, удивлялся ее горячему темпераменту и смущался, когда она смотрела на него каким-то странным, пронзительным взглядом.

* * *

– Мистер Хаксли, проходите, – директриса, немолодая, но очень привлекательная женщина, подала Мартину руку. – Чай? Кофе?

– Кофе, пожалуйста.

Миссис Ирвин распорядилась, чтобы им подали напитки, и они оба молча наблюдали, как секретарь ставит на низенький столик поднос с кофе и сладостями. Мартин заметил, что директриса с любопытством рассматривает его, и улыбнулся. Она – неожиданно для себя – покраснела.

– Я хотела бы поговорить с вами о Клементине, – миссис Ирвин наконец справилась с собой.

– С ней что-то случилось? – в голосе Мартина послышались беспокойные нотки.

– О, нет, с ней все в порядке, в физическом плане. Но дело в том, – она замялась, – что Клементина в последнее время стала хуже учиться. Видите ли, она всегда была прилежной ученицей, а теперь учителя жалуются, что девочка витает в облаках. Стала неуправляемой. А вчера она ударила Ив Роджерс.

– За что?

Миссис Ирвин снова смутилась от взгляда Мартина.

– Была большая перемена. Ученики находились в парке. Ваш племянник разговаривал с Ив. Их связывают теплые отношения. Пятнадцать лет, первая любовь, сами понимаете… Потом к ним быстро подошла Клементина и внезапно отвесила девочке пощечину. В общем, мне кажется, она ревнует.

Мартин улыбнулся. Наконец он нашел ее слабое место. Габриэль! Кто бы мог подумать?! Миссис Ирвин изумленно смотрела на улыбающегося Мартина.

– Мистер Хаксли! Девочка слишком сильно привязана к брату. Это само по себе очень хорошо, но нельзя допустить…

– Саманта, – прервал ее Мартин, – можно мне вас так называть?

Она кивнула.

– Я сам разберусь с этой ситуацией.

Он пристально осмотрел ее: красива, умна и, насколько ему было известно, в разводе. В голове его вдруг промелькнула интересная мысль.

– Вы не откажетесь поужинать со мной?

* * *

Мартин стоял у окна, ожидая, когда детей привезут из школы, и размышлял о пылкой и неосторожной влюбленности Клементины в ее брата. Их всегда воспитывали как родных. Как получилось, что девочка не приняла этого родства и увидела в Габриэле мужчину? Мартину вдруг стало как-то неприятно, не по себе, но не оттого, что Клементина нарушила какие-то нормы морали. Нет, в ее любви он не видел ничего непристойного, так как в Габриэле текла чужая кровь. Мартин злился, потому что Клементина перестала принадлежать только ему! Он почувствовал, что она отдаляется от него, и… испугался.

Выходя из машины, Габриэль не подал Клементине руку. Видимо, мальчишка был всерьез зол на сестру. Мартин подождал несколько минут, вышел за дверь и крикнул:

– Клементина, зайди ко мне!

Клементина с наглым видом прошла в кабинет.

– Закрой дверь и садись.

В точности выполнив все эти указания, Клементина присела в кресло. Мартин молчал. Он всматривался в нескромно красивое лицо девочки и не знал, как начать разговор.

– Я хочу услышать твою версию вчерашнего происшествия, – наконец сказал он.

– Ничего не произошло, – мягко ответила Клементина.

– Хорошо, – усмехнулся Мартин, – а за что ты ударила подружку Габриэля?

Он намеренно сделал ударение на слове подружка, чтобы посмотреть на реакцию девочки. Как он и предполагал, лицо ее побледнело от гнева.

– Заслужила! – процедила сквозь зубы Клементина.

Мартин стукнул кулаком по столу, и Клементина вздрогнула от неожиданности.

– Мне пришлось выслушивать всякие мерзости о том, что моя племянница бегает за своим же братом!