Сердце из двух половинок

* * *

– Джордан, Донна сказала, что сегодня она приготовит твои любимые свиные ребрышки. – Фил почесал карандашом за ухом. – Бери пиво и приходи.

Джордан ничего не ответил.

– Эй, напарник. – Фил пощелкал пальцами перед его лицом, привлекая внимание напарника. – Да что с тобой?

Фил недоумевал, потому что в последнее время Джордан вел себя как-то необычно. Он почти ничего не ел, был задумчив и рассеян, постоянно куда-то звонил, исчезал на долгое время и не рассказывал о том, чем занимается. Дело вдовы Стюарта было закрыто. Несколько дней тому назад суд присяжных признал Элисон невиновной в смерти мужа, но по рекомендации суда ее поместили в клинику, для лечения от наркотической зависимости.

– Кофе будешь?

Джордан кивнул и бросил взгляд на папку, лежавшую на столе. Фил, проследив, куда он смотрит, взял папку в руки.

– Зачем тебе понадобилась информация о Клементине Паркер? Никак ты свихнулся на этой дамочке?

– Это простое любопытство, не более.

– Джордан, – голос Фила звучал вкрадчиво и сладко, – брось это! Иначе вляпаешься в дерьмо. Такие, как она, не терпят вмешательства в свою личную жизнь. Что тебе от нее нужно?

Джордан устало посмотрел на него:

– Давай напьемся!

– Донна меня убьет.

– Поехали, отпросимся. Придумаем повод.

Фил улыбнулся:

– С тремя условиями. Первое – я ночую у тебя, второе – ты честно рассказываешь мне о том, зачем тебе понадобилось следить за этой сучкой, и третье – за выпивку платишь ты.

* * *

Джордан многое узнал о Клементине. Вся ее жизнь была собрана в небольшой папке, которую он регулярно пополнял новыми данными. Он знал все о ее двух замужествах. Первое – короткое и страстное, в результате которого ее банковский счет заметно увеличился, и второе – недолгое и непонятное, которое подарило ей банк умершего мужа и многое другое. Бесчисленное количество любовников заставляло его брезгливо злиться на нее и в то же время еще более напряженно выискивать подробности ее жизни.

Джордан не мог сказать Филу, почему он так настойчиво копается в жизни Клементины, потому что он и сам этого не понимал. Жизнь громко смеется над правильными и честными людьми, расставляя им сети, из которых невозможно выбраться. Людей, похожих на Джордана, она всегда ставит в такое положение, когда им приходится решать, в какую сторону идти дальше. И чаще всего они выбирают путь, противоположный их характеру и принципам, руководствуясь при этом отнюдь не собственным разумом и опытом. Наоборот, их чувства и страсти, долгое время находившиеся под их контролем, берут верх, заставляя человека совершать такие поступки, о которых в прежней своей жизни он и подумать не мог. Какой бы внутренней силой человек ни обладал, он не может сопротивляться соблазнам, преподносимым ему жизнью. Он становится другим, разрушая все, что создавал огромным трудом.

Каждый доходит до определенного предела или порога, на котором ломается. И если для кого-то испытанием являются слава, деньги или власть, то для Джордана таким переломным моментом явилась Клементина, то есть болезненная страсть к ней. Это безумное желание, причинявшее ему боль и страдания, присутствовало в его душе каждое мгновение, не давая ни минуты передышки. Оно, как жестокий палач, ежесекундно напоминало о себе. Джордан не был слабым и безвольным человеком, идущим на поводу у своих желаний. Нет, он ожесточенно сражался за самого себя, но каждый раз проигрывал. Жизнь насмехалась над ним, и он, покорившись ей, перестал сопротивляться, окончательно признав свое поражение.

Глава 20

Доминик сонно провела рукой по соседней со своей подушке, но там никого не оказалось. Она резко поднялась и огляделась. В комнате никого не было, и сердце ее быстро застучало. Каждый раз, не обнаружив Габриэля рядом, она боялась, что он исчез навсегда. Накинув халат, она вышла из комнаты и с облегчением услышала, что в кухне работает телевизор. Доминик до сих пор не верила, что они женаты, и ждала того момента, когда Габриэль бросит ее. Она постоянно сомневалась в его чувствах, ревнуя и не доверяя ему, хотя он никогда не давал ей для этого повода.

Потеряв ребенка, она так и не свыклась с тем, что никогда не сможет подарить жизнь тому, кого любила бы еще больше, чем Габриэля. Иногда Доминик доставала бережно хранившиеся в шкафу маленькие распашонки и ползунки и, прижимая их к груди, плакала над ними. Не нашедший выхода материнский инстинкт жестоко издевался над ней. Порой она испытывала тошноту и ощущала, как ее неродившийся малыш толкается внутри. В такие минуты Доминик думала, что медленно сходит с ума, но потом боль отступала, временно давала ей передышку, чтобы затем вновь и вновь возвращаться.

– Доброе утро, – поздоровался Габриэль, когда она вошла в кухню, и, поцеловав Доминик, усадил ее за стол. – Как спалось?

Она неопределенно пожала плечами, и Габриэль вздохнул:

– Снова в плохом настроении?

– В хорошем.

– Тогда улыбнись и приступай к завтраку.

Габриэль намазал на гренки масло и подвинул Доминик ее любимый персиковый джем.

– Где вчерашняя почта? – спросил он. – Я ее еще не просматривал.

– На тумбочке у входа. Я принесу.

Доминик поднялась, но Габриэль усадил ее обратно:

– Я сам.

Он быстро вышел из кухни и направился в гостиную. У них была небольшая квартира, но они не хотели менять ее на более просторную. Их только двое, а для такой маленькой семьи не нужны огромные апартаменты. Габриэль просмотрел письма, распечатал большой желтый пакет и замер от удивления, глядя на задорно улыбающуюся с рисунка Клементину. Внизу было написано: «Не для того, чтобы вспомнил, а затем, чтобы не забыл». Он сел прямо на пол. Столько лет молчания – и вот она дает о себе знать таким глупым способом! Бездушная, жестокая Клементина подобрала более чем подходящий момент. Он только начал успокаиваться, но теперь это смеющееся лицо долго не будет давать ему покоя.

– Что это? – резко спросила Доминик и вырвала рисунок из его рук.

Она недоуменно прочитала надпись и разразилась истерическим смехом. Габриэль встал и попытался отнять рисунок, но Доминик проворно увернулась.

– Это чтобы не было соблазнов.

Она разорвала рисунок на мелкие части и высоко подбросила их в воздух. Габриэль смотрел, как бумажки медленно падают на пол, и, прежде чем он понял, что делает, ударил Доминик по щеке. Она вскрикнула и отшатнулась.

– Уходи… ты все еще ее любишь. – Голос ее был глухим и отстраненным.

– Прости меня, – выдавил он.

– Тогда выбрось эту женщину из головы, потому что жить втроем – невыносимо!

– Доминик…

– Не перебивай меня, – она попыталась улыбнуться. – Если ты остаешься, то забудь о ней. Это – ультиматум!

– Не упрекай меня в том, что наш брак превращается в неудачный, – сказал Габриэль. – Я сделал все, чтобы ты любила меня.

– Но ты ничего не сделал, чтобы любить меня!

– Я ухожу на работу, переночую у Эдварда. Завтра, когда вернусь, мы поговорим спокойно.