Сердце колдуньи

— Нужно спешить, — предупредила она, глядя туда, где он стоял, потому что слышала его дыхание. — Жаль, что я не могу щелкнуть пальцами или выставить локоть и создать подобную шапочку. Моя была бы белоснежной.

— Я видел, как ты исчезала даже без своей палочки, — улыбнулся он.

— Да. Но далеко уйти не могу. Я была не более чем в двух футах от тебя. Отодвинуться чуть дальше, просто упала бы как подкошенная.

— Ты только сейчас открыла мне один из своих секретов, Брешия.

И вправду! Что это на нее нашло? Почему так откровенна с волшебником, угрожавшим всему, чем она была и чем могла стать в туманах будущего?

— Может, я просто говорила с собой, думая, что осталась одна?

— Может быть, — согласился он смеясь. — Вижу, как кухарка рубит на столе что-то зеленое. Наверное, Модор теперь питается растениями? Интересно, как такая еда действует на характер?

Брешия озорно хихикнула, и у него сразу стало легче на душе.

Принц продолжал смотреть на черную крепость, чувствуя, как звенит в ушах. Он жаждал добраться до Модора. Стиснуть его шею. Какая подлость — украсть палочку другого волшебника!

— Нам придется войти, — сообщил он — Войти и покончить с этим. Времени почти не осталось.

Брешия стала подниматься по невероятно крутым каменным ступенькам, ведущим к воротам крепости: массивным створкам, окованным железом. Рядом шел невидимый принц.

— Что тебе нужно, женщина? — осведомился сварливый старческий голос.

— Хочу видеть лорда Модора.

— Зачем?

— Если бы я собиралась поговорить с дряхлой развалиной, у которой зубов осталось меньше, чем у моего полуживого кота, может, и ответила бы. Я ведьма. Немедленно открывай ворота, пока не превратила тебя в кувшинку.

— Ха! Здесь нет никаких кувшинок! Им не на чем расти!

— Значит, будешь расти на скале, — пообещала Брешия, видя, что не совсем убедила его. И улыбнулась, когда он объявил:

— Женщина или ведьма, не уважающая старших, ничего не стоит! Пожалуй, оставлю тебя здесь, пока не сгниешь на месте и не скатишься по холму! Ну, что ты об этом думаешь?

— А я покачусь по холму и свалюсь тебе на голову, старая, увядшая кувшинка, пропеченная солнцем и иссохшая без воды. Как тебя зовут, старик?

— Деббин мое имя. Я охраняю ворота по вторникам, и я вовсе не старик. Мужчина в самой поре.

— Поре чего?

Старик погрозил ей кулаком и выкрикнул несколько непристойных ругательств. Брешия учтиво кивнула в ответ. Снова раскрыв рот, он обнаружил, что язык так распух, что вылезает наружу. Деббин начал давиться. Ему хотелось взвыть от ужаса, но он и этого не мог — язык продолжал распухать.

— Если хочешь, чтобы язык снова спрятался за зубы, впусти меня.

Его щеки раздувались, а лицо было краснее заката на западном побережье.

— Впрочем, — продолжала она, — если тебе нравится твой новый язык и впустить меня ты отказываешься, я пошлю тебя в подземный мир, где таких стариков, как ты, поджаривают на огромных дымящих кострах. Демоны любят человеческие языки, по крайней мере я так слышала.

Старик попытался выругаться, но снова подавился. Ворота со скрипом отворились. Брешия улыбнулась ему и растопырила пальцы веером. Язык принял прежние размеры.

— Молодец! — прошептал принц. — Прекрасная мысль!

Она почувствовала, как его губы коснулись мочки ее уха, лизнули, слегка прикусили. Брешия замерла, услышала, как принц задохнулся, а старик выругался, возможно, желая ей оказаться в самом глубоком подземелье Модора. Но говорить громче он боялся, и Брешия, разумеется, это знала.

Она откашлялась и махнула ему рукой.

— Если ты показала все фокусы, на которые способна, — пробормотал принц, — тогда нам пора.

Она фыркнула.

— Или пытаешься произвести на меня впечатление, чтобы я счел тебя достойной быть моей подругой?

— Нет. Гадаю, как ты будешь выглядеть, когда твой язык повиснет ниже подбородка!

— Даже не думай проделать со мной такое! Но тем не менее ловко сделано!

Они вошли в просторный двор, где не было видно ни детей, ни лошадей, ни домашних животных. Одни старики и старухи, молча ковыляющие по камням, согнув плечи, опустив глаза в землю.

— Все это очень странно, — хмыкнул принц, шелестя одеждами. — В них нет никакой магии. Одно отчаяние.

— Ты прав, — кивнула она, — от них ничего не исходит. Они смертны. Но все очень стары. Почему?

Принц не ответил. Только взял ее под руку и повел к высоким дверям башни.

— Они не могут умереть, потому что страдания и бедствия удерживают их на земле, — пояснил он. — Помню, как отец говорил мне, что следовало бы убить мать Модора прежде, чем она легла с демоном и породила этого ублюдка. Грязное пятно на репутации всех волшебников. Жаль, что он не избавил мир от нее.

Она почти видела, как он хмурится.

— Но почему он этого не сделал?

— Насколько мне известно, мать Модора отговорила его, поклялась, что ее сын родится чистым сердцем и душой.

— И твой отец поверил?

— Именно.

Брешия неожиданно остановилась и запрокинула голову.

— Я считала свою башню верхом колдовского искусства. Но это!..

— Похоже, он трудился много-много лет, создавая свою крепость, — засмеялся он. — Она предназначена для устрашения простых смертных и других волшебников. Он еще не почувствовал твоего присутствия, Брешия, и не знает, что я с тобой.

— Но откуда тебе знать, принц? Как можешь ты проникнуть в его мысли? А вдруг Модор в эту минуту смотрит на нас, злорадно потирая руки и решая, как лучше прикончить тебя и меня? — возразила она.

— Ах, Брешия, знай Модор, что ты здесь, велел бы украсить башню драгоценными камнями, чтобы ослепить тебя. Наполнил бы этот голый сырой двор цветущими фруктовыми деревьями и прекрасными цветами, чтобы воспламенить твое ведьмино сердце. Он хочет тебя, так ведь?

Она ничего не ответила, продолжая шагать к черным, как сердце колдуна, дверям.

— Пойми он, что я с тобой, немедленно открыл бы двери в яму с гадами.

— Но ведь подобные вещи быстро исчезают.

— Да. При обычных обстоятельствах. Но с Модором? Трудно сказать. Ходили сплетни о черных деяниях и гнусных жертвах.

Двери медленно стали открываться внутрь, не успела Брешия их коснуться. На пороге стоял Модор, пристально глядя на нее. Высок. Слишком высок для человека или волшебника. Но и это простое заклятие быстро развеется.

— Приветствую тебя, господин! — воскликнула она, снова запрокидывая голову.