Сердце крестоносца

– О том, как поют ручьи и на деревьях проклевываются листочки? – уточнил Танкред. – Прости, Римильда. За этим тебе лучше обратиться к Хадид-бею.

– А ты не желаешь говорить о красотах природы? – вспылила Римильда.

– Я не могу, – спокойно и грустно ответил он.

– Прости, что?

– Просто не могу. Я разучился видеть все это. И давно. – Он помолчал, вглядываясь в кромку леса, но не любуясь, а явно высматривая – не появятся ли враги. – Почти всю свою жизнь я провел на войне. Я сплю, положив рядом оружие, и просыпаюсь от малейшего шороха; это не раз спасало мне жизнь. Когда я смотрю на Дауф, то вижу не романтичный старый, увитый плющом замок, на башне которого меня ждет дева, а фортификационное сооружение, которое нужно оборонять и, пожалуй, расширять. Возможно, однажды я смогу наслаждаться пением птиц, виршами Хадид-бея и закатами. Может быть, этому меня научишь ты. Но пока у меня много других дел. Извини, Римильда.

Остаток пути до замка они проделали в молчании. Римильда не понимала, как истолковать этот приступ откровенности Танкреда и есть ли в этом что-нибудь в ее пользу.

«Может быть, меня научишь ты».

Ничего она не понимает.

Танкред уехал через два дня, оставив в замке достаточно воинов, чтобы при случае продержаться в осаде до его возвращения, и обещал когда-нибудь вернуться – когда, неизвестно. Провожая его, Римильда вышла во двор. Прежде чем сесть в седло, Танкред подошел к ней.

– Постарайся не убить всех наших соседей, – сказала Римильда. – Возможно, не все они настолько плохи. Да и в будущем нам могут потребоваться женихи или невесты для наследников графства.

– Посмотрим.

– И…

– Не беспокойся. Все будет хорошо.

– А я и не беспокоюсь.

– Конечно же нет.

Опять она не могла понять – он поддразнивает ее или серьезен?

– Прежде чем я уеду, следует кое-что сделать, – заявил Танкред.

– Да? Что именно?

– Тебе. Нам обоим. – Он взялся за подбородок Римильды и чуть приподнял ее голову. – Ты ведь не отпустишь мужа в опасный поход без поцелуя, правда? Я ведь могу не возвратиться. Ты просто обязана меня поощрить.

– Так и должна поступать хорошая жена, – прошептала Римильда, не отрывая взгляда от твердых, четко очерченных губ Танкреда.

– Тогда чего же мы ждем?

Это был ее первый в жизни поцелуй. До сих пор никто не касался губ Римильды своими губами – на свадьбе дело ограничилось легким прикосновением через вуаль, а до того поклонники не настолько досаждали. И никто и никогда не целовал ее нежно, со сдерживаемой силой. Римильда едва не задохнулась от нахлынувших на нее ощущений. Только не успела она распробовать поцелуй, как Танкред отодвинулся.

– Вот теперь все правильно. Жди меня. – Он развернулся и направился к своим людям, смотревшим на лорда весьма и весьма одобрительно. Секунда – и Танкред уже сидит в седле. А Римильда так и стояла, ошеломленная, наблюдая, как он выезжает из замка.

Подождав, пока последние рыцари покинут двор, она поднялась на стену. Кавалькада медленно удалялась, и Римильда смотрела вслед Танкреду, как будто он уезжал навсегда. Ей отчего-то очень хотелось, чтобы он обернулся.

Он обернулся.

Римильда подняла руку и помахала, не уверенная, что он увидит; но Танкред разглядел и махнул в ответ.

Глава 19

– Ты просто места себе не находишь, девочка, – заметила Калев.

– Вовсе нет. – Римильда, метавшаяся по комнате, остановилась перед камином и усилием воли заставила себя сесть в кресло.

– Тебе меня не обмануть. С того дня, как твой муж уехал, ты места себе не находишь, – настаивала на своем Калев.

– Я просто жду от него вестей. – Римильда вернулась к вышивке, но не смогла заставить себя даже взять в руку иглу.

– Не думаю, что кто-то сможет победить твоего Танкреда, – попыталась успокоить хозяйку Калев.

– А если они объединятся? Волки сбиваются в стаи. – Римильда поморщилась.

– Не беспокойся. Мы бы уже знали. – Это показалось леди каким-то уж очень слабым утешением.

– Может, и нет.

– Значит, тебе небезразлично, что с ним станется? – уточнила Калев.

– Мне небезразличен Дауф. Нельзя, чтобы все усилия пропали даром, – огрызнулась Римильда.

– И поэтому ты каждый день выходишь на башню и ждешь возвращения супруга, вместо того чтобы заниматься делами замка.

– Да. Поэтому, – твердо ответила Римильда.

– И поэтому хочешь, чтобы он вернулся поскорее, – еще поднажала Калев.

– Да.

– А вовсе не потому, что он тебя поцеловал, уезжая, – поставила последнюю точку няня.

Римильда кисло посмотрела на нее:

– Калев, перестань!

– Что, разве не так? Ты весь день ходила и прикасалась к губам. Я заметила.

Римильда невольно вскинула руку к лицу:

– Нет!

– Да. Ты не переспоришь меня, я кое-что в этом понимаю. Тебе нравится Танкред, девочка. – Калев тоже отложила вышивку и не сводила взгляда с хозяйки.

– Он хороший человек, – согласилась Римильда. – Но он мне не нравится. Не настолько. Нет.

– Именно поэтому ты расстроена, что он ни разу не пришел к тебе ночью. – Настойчивость Калев начинала уже раздражать Римильду.

– Это означает лишь, что я не нравлюсь ему! – возмутилась Римильда.

– Возможно, он просто щадит твои чувства.

– Чувства? – засмеялась Римильда. – Танкред де Фонтевро ничего не знает о чувствах! Он не умеет ни любить, ни привязываться. Для него Дауф – просто крепость, а я – всего лишь женщина, с которой он заключил сделку. Он, наверное, и не человек уже, а мифический воин, чье сердце превратилось в камень.

– В таких случаях достаточно поцелуя прекрасной девы, чтобы расколдовать воина. Так говорится в легендах. – Калев потерла висок. – Я точно помню, что каменное сердце должен растопить поцелуй любви.

– А если воин не желает быть расколдованным? – Римильде стало так грустно, что она едва не расплакалась.

– Значит, нужно донести до него мысль, что ему это пойдет только на пользу. Или просто целовать, не раздумывая.

– Няня!!!

– Ты не считаешь мой совет дельным? – сухо осведомилась Калев. – Ты не хочешь, чтобы Танкред сделал тебя своей супругой по-настоящему?

– Да, – вырвалось у Римильды, – я очень этого хочу.

Римильда и не подозревала, как долго обманывала себя: ведь ей действительно нравится Танкред. Она к нему привязалась. Она хочет, чтобы он прикасался к ней чаще. Каждый день. Чтобы целовал ее так, что захватывает дыхание. Чтобы смотрел на нее так, как смотрят на возлюбленных.

– Калев, – тихо попросила Римильда, – оставь меня. Мне нужно побыть одной.

Няня молча поднялась и вышла – она знала, когда не стоит настаивать.