Сердце моё

Бросаю досье на стол, а перед глазами все стоит лицо девчонки. Теперь мы с ней связаны. Навсегда. С сегодняшнего дня ее жизнь круто изменится.

Первым делом я нашёл для неё приемную семью , опекунов. Семью, которой плачу столько бабла, что на него безбедно могли бы прожить несколько поколений этой семьи, мать их так. "Отличные, душевные люди. У них нет своих детей, погибла дочь несколько лет назад"- отрапортовал мне Сокол, отираясь возле меня, пока я рассматривал досье кандидатов на усыновление. " И, самое главное, на все твои условия согласны"- да, Леха, тут твоя солдафонская душонка права, это - самое главное.

Пускай подрастет у них, пока я решаю, что с ней делать. Сейчас даже видеть ее мне не хотелось, боялся не сдержаться, хоть и сто раз твердил себе как мантру, что девочка ни в чем не виновата. Что это- мудаки-врачи. К слову, все из которых сейчас были уволены с позором. И как раньше говорили, " волчьими билетами" Естественно, моими стараниями. Такие хЕрурги, от слова " хер", не должны и близко к скальпелю подходить. Как и весь персонал в тот день. С таких мудаков станется и руку отрезать, а потом извиняться, пристыженно опустив глаза, что " ой, а это не вам нужно было руку, у вас просто аппендицит вырезать"). Но злость никак не отпускала- веселится, живёт....Пока моя жена кормит червей, сука! Ну и где ваша долбаная справедливость? Она- ребенок, скажете вы?! А у моей жены внутри тогда кто умер?! Кусок железа?! Такой же ребенок, мать вашу, как и эта...

Уйти! Забыть и пускай живёт . Помогать, иногда узнавать как она там, вернее, оно. Сердце моей жены. Может, мои убогие молитвы были услышаны? Алёна теперь, считай, будет жить. Не так, как я ожидал, но сердце её будет биться, пусть и в совершенно чужом теле.

Нет, отпустить Талову я не могу. Уже никак не могу. Мы связаны. Связаны навсегда, хочет она того или нет. Возможно, когда я отойду, я стану ей кем-то вроде доброго дядюшки, что опекает и любит, приму ее детей как родных. Ведь своих у меня никогда уже не будет- меня словно заколотили в том гробу, вместе с Алёной.

Десятки оплаченных мною лучших врачей и сиделок по очереди дежурили в её палате, мониторя состояние. Риски были велики - отторжение, инфекция. Всё моё существование свелось к тому, что я , затаив дыхание, ожидал очередной порции информации по состоянию Валерии. Казалось, на минуту отпущу ситуацию- и потеряю Алёну уже навсегда. Её сердце перестанет биться. И вот тогда я действительно потеряю последнюю ниточку, что связывает меня с семьёй, с жизнью.

The girl

Валерия:

– Лер, ты ж к нам приезжать в гости будешь?- с надеждой тянет пухленькая Тоня, а в глазах ее стоят слезы. До этого я защищала ее от нападок жестоких сверстников, почему -то считающих, что лишний вес- повод для того, чтобы едва ли не 24/7 изводить человека, доводя его до истерики. А теперь Тоня лишается единственной преграды между собой и группой озлобленных на весь мир детей. У нас вообще не было середняков - или злые на всех вокруг за свою трагическую судьбу дети, как маленькие ощерившиеся волчата рычащие на любые попытки сближения, или добрые и наивные до невозможности, к которым относилась и Тоня. Это она украдкой прятала конфеты от спонсоров, чтобы потом " раздать малышне ", "младшегруппникам", как коротко бросала нам, боясь, что даже мы упрекнем в излишней доброте или сострадании.

– Конечно- ласково успокоила ее, а сама невольно задрожала. Кто они, мои будущие опекуны? Какие? Нет, мы уже знакомы с ними- несколько личных встреч, один раз даже гулять в парк ходили. Но среди детдомовских бытовали страшилки о том, какими плохими на самом деле оказывались опекуны, что руководствовались только жаждой денег за опеку. Было страшно. Очень страшно. Неизвестность всегда гораздо более пугающая, чем что-то, к чему можно хоть немного морально подготовиться.

– Да сейчас прям. Забудет, как и все до этого- огрызнулась Гуля, темноволосая татарочка, что с самого рождения жила здесь. Ни одна семья даже не "смотрела" её, как выражаются у нас, потому что Гуля родилась с аномалией развития. У нее была гидроцефалия. И хоть ей почти сразу поставили шунт, и она ничем совершенно не отличалась от здоровых детей, для многих это казалось чем-то из области фантастики. Инородное тело в организме. А вот я, в особенности после операции, еще больше сблизились с Гулей. Я знала, какая она на самом деле добрая и ранимая девочка. И как ей сейчас больно и обидно, что уезжает ее подруга.

– Гуль, ну ты же меня знаешь. Никогда- обняла я ее, пряча слёзы.

– Ага, а если опекуны не разрешат? А вдруг вообще переедут?- подозрительно шмыгая носом, отстранилась она.

– Нет, ты что. В первые пару лет нельзя, вроде же?- откликнулась Тоня, сосредоточено проверяя всё, что девочки планировали передать мне на память. Секретные дневники из старых тетрадок, где Гуля проговорилась, что ей нравится Фролов из третьей группы. Красивые яркие фенечки из бисера, что плела Тоня. Несколько наших фото разных лет с мероприятий или выходов в город всей группой. Пара наборов заколок, за которые, как я подозревала, мои чудесные подруги отдали все свои скудные сбережения, заработаннные дежурствами по уборке вместо тех детей, кого изредка еще навещали родные, украдкой передавая деньги.

– А ты точно уверена...ну, что хочешь?- Тоня, неловко переводя взгляд с меня на Гулю, тихо добавила- осталось же совсем немного...

Но мы все понимали- нас растили с мыслью, что семья лучше всего для ребенка. Что детский дом никогда не даст столько любви и заботы, даже чисто физически- сотрудников мало. Слишком мало. Даже для ухода и заботы, что уж говорить о ласке и внимании.Да и втайне каждый, даже самые рьяные противники устройства в семьи, мальчишки, что били себя в грудь, крича:" Вот выпущусь- деньги со счета сниму, квартиру дадут. И всё. Что надо ещё?"- и те мечтали о семье, прсто даже себе боялись в этом признаться. Боялись вновь раскрыться, полюбить кого-то - и оказаться снова брошенными.

– Я буду скучааать- вдруг навзрыд всхлипнула Тоня, а я бросилась к ее кровати, успокаивать уже её.

*****

– Лер, а как думаешь, нас тоже заберут?
– этот вопрос, заданный полушепотом, ночью, застиг меня врасплох. От кого уж, а от Иры, главной нашей задиры, не ожидала услышать. Да и что я могла ответить? Совет дать? Почему-то у нас тот, кого забирали, последние несколько дней считался живым воплощением бога на земле. Все благоговейно закатывали глаза при его появлении, тайкои просили советов о том, как предстать перед кандидатами в лучшем виде, что говорить, как сидеть...

– Конечно- сглотнув вязкую слюну, вру я в который раз за день. Вру не в том, что их не заберут- откуда мне это знать, разве я- Господь Бог. Просто считаю себя обязанной поделиться своей радостью со всеми, заставить и их поверить в то, что жизнь изменится. И они ждут ровно того же самого, потому что счастливо вздохнув, Ира укладывается поудобнее:

– Ну, эт хорошо...- мечтательно тянет она.

– Дайте поспать,а- раздаётся недовольное бурчание со второго ряда кроватей.

– Да спи, спи, ё-моё...Ну прям это, блин....- беззлобно бурчит в ответ Ира, окрылённая новым всплеском надежды.

Meeting

Святослав:

Сокол передал, что адаптация проходит успешно. Девочка понравилась семье, они- ей. Легенда о "добром дяде ", который пока что находится в заграничной командировке, но очень хочет познакомиться с новообретенной племянницей, внедрена в детские уши. Что же, отлично.

Признаться, меня знатно потряхивало первое время, когда я думал, что девочка может заартачиться, не захотеть в семью. Но Алексей был прав, сказав, что для многих там простой семейный уют - предел всех мечтаний. В тот момент даже на пару мгновений показался себе самым мерзким человеком на Земле- уродом, что использует наивную детскую мечту против самого же ребенка. Но позже отпустило- так или иначе, она должна быть рядом. Я не планирую для нее ничего ужасного, ничего плохого. Наоборот, я дам ( мне придётся, так или иначе) ей то, о чем она не могла бы и мечтать. Мы связаны. Навсегда. Как долбаное заклинание эти слова отпечатались на подкорке.