Сердце пустыни

– А как же они выбирают? Как понять, что ее выбрали? – уже засыпая, пробормотала Наяна.

– Спи, моя хорошая, спи, – тихо сказала Ула, поправив одеяло.

Дыхание царевны стало ровным и размеренным. Она уснула. Ула вышла из комнаты царевны и тихо прикрыла за собой дверь.

Она шла по извилистым, темным коридорам дворца и, глядя на его непробиваемые каменные стены, думала, почему осталась здесь, почему связала свою жизнь с этим местом.

Двадцать лет уже прошло. Двадцать лет, как впервые переступила она порог этого дома. Да, теперь это ее дом. Другого и нет. Не обзавелась. Не захотела? Она не знала ответа на этот вопрос. Как быстро летит время! И все же она еще молода. И если бы захотела, могла бы завести свою семью, свой дом. Что держит ее здесь? Что не отпускает?

Сначала это была Исея. Нежная, хрупкая, ранимая Исея, о которой она заботилась, как о младшей сестре, хотя они были ровесницами. Да, она не могла оставить ее тут одну. Хотя, как ни старалась, так и не уберегла свою лучшую подругу. Теперь это Наяна, которую она полюбила, как родную дочь.

Все здесь стало ей близким, знакомым: каждый камень в стене, каждая половица. Это ее дом. Она приросла к этому месту. Но иногда ее накрывала волна отчаяния. Дворец казался клеткой, тюрьмой. Сердце рвалось на свободу, жаждало воздуха, простора, свежего ветра.

Вот и сейчас необъяснимая тоска выбиралась наружу из глубин сознания, больно царапая душу острыми коготками.

Она зашла к себе в комнату и села у окна. Океан бурлил и пенился у подножья скалы, на которой возвышался дворец. Полная луна освещала мятежные и могучие воды. Как-то тяжело было на сердце. Что-то тревожило и беспокоило. Возможно, виной всему полнолуние, подумала Ула и легла спать.

*

Утром, как обычно, Ула отправилась навестить свою воспитанницу. Заглянув к ней в комнату, она убедилась, что та еще спит. Так она и думала. Светлые волосы цвета песка разметались по подушке. Длинные ресницы отбрасывали тень на нежную бархатную кожу. Губы слегка приоткрылись, будто хотели что-то произнести. Ула невольно залюбовалась красотой царевны. Она очень напоминала ей Исею. Такая же хрупкая, тонкая и нежная. Но, к счастью, сходство было только внешним. Характером Наяна пошла не в мать.

Солнечный луч уже скользил по бледной щеке, желая разбудить царевну, но та все никак не просыпалась.

– Что все еще спит? – услышала Ула за своей спиной.

– Да, – она обернулась. Царь Илисав строго смотрел на нее, сдвинув брови.

– Опять под утро разошлись? – Не дождавшись ответа, он продолжил. – Опять рассказывала ей сказки? Когда это прекратится? Ей пора взрослеть и думать о замужестве!

– Она не хочет замуж. Мы говорили об этом. Она еще ребенок. – Ула была одной из немногих, кто смел возражать грозному царю.

– Ты имеешь на нее влияние. И вместо того, чтобы наставить ее на путь истинный, ты дуришь ей голову глупыми сказками! – Царь повысил голос. Он был сердит и, явно, не в духе.

– Во-первых, – Ула тоже взяла строгий тон, распрямила плечи и вздернула подбородок. – Это никакие не глупые сказки. Во-вторых, девочка должна сама решать, когда ей выходить замуж и за кого. Я не хочу, чтобы она повторила судьбу моей подруги.

Упоминание о жене еще больше рассердило царя.

– Насколько я помню, Исея выходила замуж по любви!

– Да. Но, видимо, только по своей.– Ула подняла ресницы и посмотрела Илисаву прямо в глаза, чем окончательно вывела его из себя.

Он заскрипел зубами и сжал кулаки, но промолчал. А Ула продолжила давить на больную мозоль.

– И я до сох пор чувствую свою вину в том, что не смогла уберечь ее. Ты знал, насколько она тонка и ранима, – она оборвала речь, не закончив фразы, и многозначительно замолчала.

– Знаю, ты винишь меня в ее смерти. Скажи, почему я до сих пор не выгнал тебя из дворца? – спросил он, скорее, у самого себя.

Ула лишь усмехнулась. Такого рода перепалки в их общении были обычным делом. Царь был вспыльчив, но отходчив. И боялся себе признаться, что пасовал перед Улой, которой всегда удавалось гасить его пламя.

– Когда она проснется, пусть придет ко мне. Я хочу с ней серьезно поговорить, – твердо, но уже спокойно сказал он.

– Опять насчет замужества? – Голос Улы тоже стал нежней и мягче. – Илис, не дави на нее. Она ведь твоя дочь. И ты ее любишь, я знаю. Успеет, выйдет замуж.

– Слишком уж плохой пример у нее перед глазами.

– На меня намекаешь?

– Да не намекаю. Прямо говорю. Что-то ты так замуж и не вышла! Только не говори, что была занята помощью нашей семье.

– Но ведь так и было, – Ула пожала плечами.

– Но что-то подсказывает мне, что это не главная причина. Ты поняла, о чем я говорю, – заглянул он ей в глаза.

– Не совсем. В чем ты упрекаешь меня?

– В гордыне и упрямстве! Считаешь себя выше других. Никто тебе не ровня! – усмехнулся царь.

Ула поджала губы, но ничего не возразила на это замечание, а вместо этого вновь напомнила:

– Но Исея очень любила тебя. И я не могла поступить иначе.

– Тогда, может быть, не я один виноват, что все так произошло?

– Но выбор сделал все-таки ты! – Ула снова повысила голос. Ей неприятно было ворошить далекое прошлое. – И я могу сказать, почему ты женился на Исее, – ее дыхание сбилось, она заволновалась, потеряла самообладание.

– Стоп! – Царь поднял руку. – Не продолжай. Довольно на сегодня упреков. – Он развернулся и пошел прочь, бросив через плечо: – Пусть зайдет ко мне.

Ула вздохнула, посмотрев ему вслед.

Она вошла в комнату царевны, отдернула шторы, открыла окно, впустив теплый, соленый ветер, и подошла к кровати.

– Наяна, детка, просыпайся, – с нежностью сказала она, тронув девушку за плечо. Но та никак не отреагировала.

– Наяна! – чуть громче сказала Ула.

Слабый протяжный вздох, похожий на стон, вырвался из груди царевны. Но глаз она так и не открыла.

– Наяна! – встревожилась Ула. И, всмотревшись в лицо воспитанницы, поняла, что та слишком бледна и, возможно, не спит, а находится без сознания. Она потрогала лоб девушки. Так и есть, он был горяч.

– Вот беда! – перепугалась женщина и побежала к царю.

*

– Куда ты собираешься? – спросила Шима, глядя на то, как брат перебирает пузырьки и колбочки, что-то отставляя, а что-то укладывая в дорожную сумку.

– В город, – сухо и коротко ответил он.

– Кто-то заболел? – продолжала любопытствовать Шима.

– Да, царевна, – ответил он, на время оставив сборы, понимая, что от вопросов не отвертеться. В городе такой переполох. Всех лекарей созвали. Никто помочь не может.