Сердце Севера

— Ну же! Я жду ответ!

Князь уставился на меня жестким холодным взглядом.

Слезинки вдруг потекли по щекам, ком стал таять, и я смогла вытолкнуть из горла слова, которые в наступившей тишине упали тяжело и глухо, словно камни.

— Мой муж, Гевин Элфор, темный боевой маг, был сожжен четыре года назад в Северном замке. На главной площади.

Глава 21

Шесть лет назад

Через несколько дней с замковых стен мы наблюдали, как оборотни князя Рейдалии стройными узкими рядами подходят к воротам Замка быстрой реки.

Их было несколько сотен. Вооруженных до зубов. Гордых. Самоуверенных. В бордовых туниках и серебристых кольчугах. Шлемы прикрывали решительные и суровые лица.

Они окружали Замок и с других сторон, но с юга, запада и востока нас защищали скалы, — оборотни могли проникнуть за замковые стены только по узким скальным тропам, которые днем и ночью охраняли не только духи-защитники, но и наши воины, готовые к нападению как людей, так и волков.

Духи-защитники хорошо выполняли свое предназначение, особенно после нового темного ритуала, который я провела, использовав кровь темного мага Гевина Элфора.

Не доходя до Северных ворот Замка, оборотни наталкивались на невидимую стену, которую никак не могли ни обойти, ни разрушить. Возможно, если бы среди них находились темные маги, те смогли бы обойти нашу защиту.

Семур не раз прикладывал свою израненную ладонь к невидимой стене, окропляя ее кровью… В этот момент духи не отталкивали оборотня, не убивали его, просто не пропускали, — они чувствовали в Семуре кровь МакВелисов, мизерную долю, но все же… Я не стала с помощью заговора изгонять из него свою кровь, пройдет ещё несколько дней, и его кровь полностью обновится.

Тайно, из узких бойниц крепостной смотровой башни, я наблюдала за действиями Ройдана Семура, не обозначая себя, испытывая к нему жгучую ненависть и презрение.

«Предатель. Хитрый оборотень. Хотел воспользоваться моей доверчивостью и влюбленностью, чтобы захватить родовой замок. Ненавижу».

***

Вскоре Северный волк вызвал отца и Лео на переговоры, после которых оба вернулись мрачно-довольными.

— Семур заявил, чтобы сдавались. Поклялся, что все останутся живы, а я останусь хозяином Замка, только как наместник князя Рейдалии, — сухо сообщил отец. — На мой отказ сказал, что все равно не уйдет от стен. Измором возьмет. Мол, съестные запасы закончатся, придется нам выбираться за ними.

К сожалению, если оборотни князя проявят упорство, голод, действительно, может прийти в Замок, потому что духи защищали сам замок, а не его окрестности, которые оказались во власти волков. Мы приготовили некоторые запасы еды и воды, но времени было мало, поэтому и запасов тоже.

— На Семура смотреть страшно, — тихо добавил Лео, — Серый, худой, высохший какой-то, с запавшими глазами. Краше за Грань уходят. Уверен, скоро сдохнет. Посмотрим, кто кого.

— Спросил про меня? — глухо прошептала я, сжимая ладони в кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу.

Отец с Лео хмуро переглянулись. Помедлили с ответом, словно не хотели отвечать.

— Спросил. Когда уходили уже. Сунул под нос запястье с черной вязью, зарычал, что это значит, где ты?

Чувствуя невероятное напряжение, я смотрела на отца, ожидая продолжения.

— Я сказал, что, когда тебя привезли, ты находилась в обмороке и ушла за Грань несколько дней назад, не приходя в себя. А что за напасть с вами случилась в соседнем лесу, мол, ничего не знаю.

Вздрогнула, отец и Лео поежились под моим взглядом.

— Поверил? — спросила я беззвучно, но они услышали.

— Что ты умерла — поверил. Сам ведь чувствует.

Чувствует…

Тоску. Боль. Одиночество.

Жалость раскаленной тупой иглой неожиданно впилась в сердце, полное ненависти.

Волк–оборотень всю жизнь живет с одной избранницей и никогда ей не изменяет. Когда избранница погибает, одинокий волк не ищет замену, он либо уходит вслед за ней за Грань, либо остается один на всю оставшуюся жизнь…

С трудом сглотнула, вместо сердца — ещё недавно живого, бьющегося, трепетного, ощутила в груди что-то невероятно мерзкое и холодное, с острыми, словно лезвие самого острого кинжала, гранями, которые разрывали мою душу в клочья. Только вот я могла помочь себе, что и сделала, отправив себе импульс спокойствия, и ещё один… он помог совсем немного, но я хотя бы смогла вдохнуть.

Ройдан Семур не мог помочь себе.

Я чувствовала, что вскоре он умрет.

***

Каждую ночь под стенами Замка был слышен истошный вой одинокого волка. Лео и его воины шептались, что каждую ночь огромный белый волк кидался грудью на невидимую стену, снова и снова, и пытался пробить ее. Под утро оборотни уносили измученное окровавленное тело своего предводителя.

— Он требует отдать ему тело Юны, — услышала, как сказал Лео отцу. — Скорее бы сдох уже.

— Юне очень тяжело? Что ты чувствуешь?

— Почти ничего не чувствую. После того, как сестра недавно умерла и снова воскресла, я стал плохо ощущать ее.

***

С каждым днем я все тяжелее выносила тоску волка. От испытываемого отчаяния чуть ли не лезла на стены, выдирала себе волосы, еле сдерживая собственный вой. Словно волчица, металась по Замку, хотелось нестись к своему оборотню, чтобы успокоить его, утешить.

Это желание все сильнее поглощало меня. Не помогали ни успокаивающие импульсы, ни зелья, ни настойки.

Дошло до того, что я попросила:

— Заприте меня в комнате. Свяжите. Иначе сбегу. К нему.

Родители и Лео серьезно отнеслись к моей просьбе. Меня заперли.

Вместе с Гевином Элфором.

Мои родные понимали, что, если от отчаяния моя темная сущность одолеет разум, никто в замке не сможет справиться со мной. Понимала это и я, только все больше мне становилось наплевать на это, все больше меня охватывал соблазн призвать темную силу и отправиться к тому, кто без меня умирал. Ведь я знала — Ее не смогут остановить.

Я металась по комнате, словно разъяренная фурия, била все, что попадало под руку, выплескивая свою боль и ярость, рвала простыни и наволочки на лоскуты и швыряла их в лицо Элфору, который пытался меня успокоить. Я кидалась на дверь, вырывая ручку, испытывая злость по отношению к тем, кто меня запер.

В итоге я решила выброситься в окно, чтобы больше не терпеть душевные мучения.

Гевин Элфор, до этого молча и мрачно наблюдавший за мной, перехватил меня на подоконнике, обнял, изо всех сил сжимая в объятиях. С трудом справляясь со мной.