Сердце солдата

— Не разбей! — строго сказала она.

— Не разобью, — весело откликнулся Коля.

Тарасиха вывела из сарая тяжелого на подъем старого коня какой-то пыльной масти. Его давно не запрягали, он отвык от сбруи и неуклюже бил задом по оглоблям телеги. Только после того, как Тарасиха несколько раз в сердцах хлестнула его вожжами, он успокоился и позволил себя запрячь.

— Коню побегать надо. Совсем спортится, — по-хозяйски заметил Коля.

Минут десять возились с воротами. Ворота осели и будто вросли в землю. Пришлось поработать лопатой.

Наконец, ворота открыли, Коля уселся на мешки с яблоками, и застоявшийся конь медленно потащил телегу.

— Помоги, господь, — сказала Тарасиха и перекрестила коня, и телегу, и Колю.

Коле, как и любому деревенскому мальчишке, не раз доводилось ездить на лошади — и верхом на водопой да в ночное, и в легких зимних розвальнях, и летом, лежа на возу с хрустким душистым сеном. Но никогда, пожалуй, не получал он такого удовольствия, как сейчас, сидя на мешке с козичевыми яблоками и погоняя вожжами козичева коня. Поглядела бы Еленка!

Отвыкший от работы конь еле передвигал ноги, а Коле хотелось, чтобы все летело навстречу, чтобы ветер свистел в ушах. Он то и дело гикал, вытягивал коня вожжами. Конь приседал от удара, делал неуклюжий рывок, пробегал десяток метров рысью и снова переходил на унылый шаг. Не понимал он состояния Коли!

На КПП солдаты, едва глянув на пропуск, устремились к телеге, жадно ощупали мешки, отведали яблок, откромсали здоровый кусок свинины и утащили в свою будку бутыль с самогоном.

Протрясясь пыльными узкими переулками, Коля подъехал к Варвариному дому. На крыльцо вышла Варвара с малышом на руках. Увидев Колю, улыбнулась:

— Здравствуй, Коля. Что давно не был?

— Некогда. Тарас Иваныч дома?

— Нету.

Из-за избы появился Петрусь с лопатой в руках.

— О-о! Миколка! Здорово, жених! — Петрусь приставил лопату к стене и подошел к Коле. — Здорово!

Коля пожал протянутую руку.

— Да ты целым обозом пожаловал!

Петрусь открыл ворота и завел коня во двор.

— Чей конь-то?

— Тараса Ивановича. И товар его.

Петрусь чуть удивленно посмотрел на Колю.

— А дороги открыты! — тихо шепнул Коля.

Петрусь улыбнулся, в глазах вспыхнули радостные искорки.

— Открыты, говоришь? Ну и ну! — Он хлопнул Колю по плечу.

Когда распрягли коня, Коля сказал:

— Один мешок сховать бы. Для ребятишек.

— Не надо мне Козичева добра! — нахмурилась Варвара.

— Что я, даром ему таскал да вез?

— Правильно. Не обеднеет. — Петрусь подмигнул Коле и, взвалив мешок на спину, унес в избу. Коля пошел следом.

Пришел Козич. Он долго ходил вокруг коня, садился на корточки и зачем-то заглядывал ему под брюхо. Щупал телегу, любовно гладил круглые гладкие яблоки. И, видимо, всем остался доволен.

— Добрый товар… Молодец, хлопец, что привез…

— Я не хотел везти, боялся, что коня отберут…

— Оно, конечно… — ласково согласился Козич.

— Да очень уж тетя Елена просила, — сказал Коля. — Ну и согласился.

Тарас Иванович нашел в ящике бумажку.

Э-ге, тут даже письмецо есть. «Посылаю тебе яблок семь мешков и четыре ящика, самогону две бутыли и свинины…» — прочел он вслух. — Где же семь? Шесть только. И самогону — одна… — Козич уставился на Колю сузившимися вдруг глазками.

«И когда она записку успела сунуть?» — подумал Коля, а вслух сказал:

— Солдаты на КПП отобрали. А попробуй, не отдай! Они и коня б отняли. Лучше уж мешок да бутылку потерять, чем все.

— Так-так-так… Ах, ироды, бандюки. У ребенка яблоко отымают! — пробормотал Козич. — Ну ладно. Продам яблоки — тебя не обижу. За Козичем, сынок, еще не пропадало.

Обратно Козич отправил Колю с несколькими мешками соли и велел Петрусю проводить его до КПП.

Конь и домой шел медленно, но Коля теперь его не погонял. Хорошо было сидеть рядом с Петрусем и тихо разговаривать. Коля рассказывал о том, что творят партизаны на железной дороге, в городах…

Петрусь вздохнул:

— Да-а… А ты тут играй в пивной!..

Когда подъехали к КПП, Петрусь, натянув вожжи, остановил коня.

— Вот что, Микола, зайди к нашим. Скажи, пусть уходят в лес. Да чтоб не откладывали.

Коля вопросительно посмотрел Петрусю в глаза. Тот нахмурился.

— Всего тебе сказать не могу. Но только предупреди: могут спалить.

— Хорошо.

— Вы как с Еленкой-то? Целуетесь, поди, на крылечке?

У Коли от смущения даже слезы выступили на глазах. Ведь ничего подобного и не было!

— Ну-ну, не сердись, это я так, пошутил! Ну, езжай…

Всю обратную дорогу Коля думал о Еленке и ее брате, Петрусе, которому, видно, очень трудно жить среди предателей и фашистов, подлаживаться к ним.

А когда подъехал к перекрестку, свернул не вправо, к Тарасихе, а влево, в Яблонку. Черт с ней, с Тарасихой, обождет!

Еленка еще из окна увидела Колю, сидевшего на телеге с мешками, выскочила на крыльцо. Коля спрыгнул на землю.

— Здравствуй.

— Здравствуй! — Еленка, улыбаясь, протянула Коле руку. — Заходи в хату.

В хате, усевшись на лавку возле стола, они долго молчали. Коля крутил в руках кепку. Еленка поглядывала на него исподлобья. Потом сказала, как о самом важном в жизни:

— У нас цыплята проклюнулись.

— Много?

— Одиннадцать. Как шарики. Даже в руки взять боязно.

— А я в Ивацевичах был.

Еленка подняла голову.

— Петруся видел?

— Видел.

— Как он там?

— В пивной играет. Велел сказать, чтоб уходили.

— Куда? — не поняла Еленка.

— В отряд, в лес.

Еленка закусила губу:

— Хорошо.

— Велел сказать: спалить могут. Так что уходить обязательно надо.