Сердце воина

Многозначительно молчал, не хотел отвечать на вопрос и надеялся, что она второй раз не спросит. Девушка испытывающее смотрела и не собиралась отставать.

— Алекса, не забывай, я исполняю свой долг. Я же не могу тебя посвятить во все тайны. Мне нужно вас доставить в Малаган. Даю тебе временную свободу, потому что здесь могу это сделать, но потом мне придётся тебя передать в руки своего правителя.

— А если ты это не сделаешь?

— В смысле?

— Если ты не выполнишь задание. Что будет?

— Не знаю, что будет, и не хочу об этом думать, потому что я его выполню. Я в принципе не проваливаю заданий.

Алекса грустно вздохнула, а я совсем был не рад тому, что сказал ей всё это.

Алекса

— Можно, я побуду с Фахтом?

Григориан злился, поэтому просто пожал плечами и показал, что не против.

Получив свободу относительно корабля, я не знала, что с ней делать. Пока вернулась к себе в камеру, и мы с Фахтом вместе завтракали.

— Повезло тебе. Вообще, Григориан — очень суровый воин, даже не знаю, что ему взбрело в голову.

Молчала и не хотела говорить, что мы давно знакомы.

— Да уж, я и вправду везучая, — с сарказмом ответила я. Изливать душу сегодня не хотелось.

Направилась в пункт управления и увидела, как Григориан делает перевязку. Ему было неудобно.

— Давай помогу?

Он обернулся.

— Сам справлюсь. Почему-то долго не заживает, обычно с такими незначительными повреждениями моё тело быстро справляется.

Не приняла его отказ от помощи, подошла и забрала инструменты, которыми он пытался обработать рану.

— Я смазывала нож специальным ядом. По идее, ты должен был уже умереть. Ещё два дня назад, так что тебе ещё повезло.

Он возмущенно и удивлённо посмотрел на меня.

— Прости.

— Да ладно. Что уж тут. Я не лучше.

— Я знала, что за мной придут. Отец меня предупредил, и я готовилась. Правда, всё оказалось бесполезным.

— Жалеешь, что я не умер?

Решила промолчать. Ну что говорить, не зная, кто скрывался под маской, я конечно, была бы не против его смерти.

— Ты правда молодец, настоящий боец. Просто у тебя не было шансов. Я вряд ли умру и порадую тебя.

Рана выглядела не очень, прошло уже три дня, а она всё ещё была влажной.

— Может, это покажется странным, но я вовсе не хочу, чтобы ты умирал. Чем вы обрабатываете? — решила я перевести разговор на другую тему.

Он передал баночку со странной мазью, и я щедро намазала рану, а сверху приклеила пластырь.

— Да, управлять кораблём умею только я из всех нас, поэтому моя смерть сейчас ни к чему, — сказал он и засмеялся.

— Очень смешно.

Закончила и не знала, что мне теперь делать.

— Я могу тебе чем-то помогать. Поручи мне, например, кормить Фахта и Кира. Или ещё что-то. На своё усмотрение.

Он серьёзно смотрел на меня, будто обдумывал миллион дел и выбирал, что бы поручить.

— Хорошо. Ещё, если хочешь, можешь играть с Киром часа два, а то ему нужны тренировки, совершенно некуда девать энергию в замкнутом пространстве.

— Я с радостью.

Воодушевлённая новым образом жизни и хоть какой-то определённостью на ближайшую неделю, пошла изучать склад.

Глава 32. Откровения

Алекса

— Ты не обижайся, но то, что мы едим уже который день, похоже на собачий корм.

Григориан улыбнулся.

— А ты что, его ела?

— А то! В детстве мы с Дани из одной тарелки его уплетали. Ох и попадало мне тогда от отца.

— Я представляю.

Был редкий момент, когда Григориан улыбался. Ему очень шло, так он выглядел гораздо мягче.

— Так вот сейчас я будто вернулась в детство.

— Это ж здорово. Наверное, оно у тебя было счастливым.

— До какого-то момента да. Потом переходный возраст и всё такое.

Махнула рукой, показав, что не хочу говорить об этом.

— Насчёт корма. Ты ничего не думай такого, у Кира своя еда.

Он взял упаковку с «шариками» и со знанием дела и даже какой-то гордостью сказал:

— Тут на самом деле сбалансированный состав по количеству полезных элементов. И по качеству наша еда во много раз превосходит земную. Конечно, в Малагане чуть получше, но суть та же. Мы стараемся эффективно использовать ресурсы и не тратить их напрасно.

Опять это слово «Малаган». В первый раз я подумала, что мне показалось, и намеренно не стала заострять внимание. Сейчас же слово жутко резало слух и выбивало из колеи.

— Я почему-то так и подумала, что это очень полезно. И ты знаешь, ошиблась. Корм гораздо вкуснее! — сказала, дожевывая безвкусную еду, похожую на отруби, и запивая обильно водой. — Думала, что это специальная еда для заключённых, чтоб им жизнь мёдом не казалась. Ан нет! У вас, оказывается, все равны.

— Что касается еды — да. Она едина для всех. Будь ты беден или богат, но навредить себе неправильным питанием ты не сможешь.

— У нас всегда на Земле всё, что очень вкусно, то вредно. Ну там, знаешь, способствует ожирению, или портит зубы, или ещё что-то в этом роде. Сначала люди предаются удовольствию, а потом борются с последствиями. И так во всём.

— Мне кажется, смешно придавать такое значение поглощению пищи. Ты так не считаешь?

— Нет, не считаю. Это ж такое удовольствие, посидеть в кофейне и медленно, не спеша пить капучино с каким-нибудь вкусным пирожным. И наблюдать, как люди бегут по своим делам…

Эх. Прошло всего три или четыре дня, а мне этого уже жутко не хватает.

— Для нас еда — не способ получения удовольствия, а просто как топливо для машин, чтобы не переставать двигаться.

— Это, конечно, здорово. Но я бы сейчас не отказалась от чего-нибудь вредного и вкусного.

— Ты знаешь, это дело привычки. Не зная других вариантов, ты не задумываешься над тем, что может быть что-то лучше.

Рассматривала Григориана. На лице щетина, которая делала жёстче его черты. Сколько же ему лет? Сложно сказать, думаю, до тридцати или тридцати пяти. Люди по-разному выглядят. Но совершенно точно, жизнь его не была беззаботной и лёгкой. Даже сейчас, когда он вполне доброжелательно настроен, выглядит очень серьёзно и непробиваемо. Радость и улыбка на его лице проскальзывают очень редко, поэтому воспринимаются всегда как какое-то чудо. Мы впервые с ним сидели и нормально общались. Набралась смелости и спросила, боясь услышать ответ: