Сердце ворона

Нашлась и заметка.

– «Пансионат «Ласточка»… – прочел он вслух.

Название отозвалось очередной вспышкой мигрени, и Рахманов, прикрыв веки, с полминуты переживал боль, никого и ничего не слыша.

Одно лишь упоминание это – «Ласточка» – вызывало в нем бурю чувств и тысячу самых разных видений. Столь ярких, что голова гудела не переставая. А что будет, когда он окажется в этом месте?

Глава 2. Американец

Всякий раз, как приходилось топить самовар, Лара дивилась, отчего вскипевшая вода имеет запах дерева, коим его заправляли. Положишь черешневые ветки – чай станет сладко-кислым и пахнуть будет молодым вином; положишь орешник – и вязкий маслянистый вкус сохранится, сколько бы ни клали туда лимона после. Но Лара более всего любила добавлять к углям свежий сосновый щеп, тогда над самоваром поднимался густой и теплый хвойный дух – вовек им, кажется, не надышишься! Ларина воля, она одной сосной топила бы и печь, и камины, и самовар – да мама-Юля не велит. Мол, сухие черешневые ветки и так складывать некуда. Не выбрасывать же?

И то правда.

Готовили завтрак для постояльцев. В кухне Матрена уже обсыпала круассаны сахарной пудрой, а Лара на веранде учила новенькую горничную Стаську управляться с самоваром, когда туда с горящими новой сплетней глазами вбежала Галка.

– Ни в жисть не догадаетесь, Лара Николаевна, что нонешней ночью приключилось!

Галка была старшей из двух горничных в «Ласточке», девицей во всех смыслах примечательной. Волоокой красавицей с толстыми русыми косами, разложенными по плечам, и со столь выдающимися формами, что редкий их постоялец мог хотя бы приблизительно сказать, какого цвета у Галки глаза.

Сплетницей Галка была каких поискать. Каждый день у нее приключалось нечто вселенского масштаба, потому у Лары не имелось никакого желания гадать. Да и возможности такой Галка не дала, объявив без предисловий:

– Господа Ордынцевы приехали и к нам в пятый, шестой да девятый нумер заселились!

Хорошо, что Лара уже поставила самовар, иначе непременно обварилась бы. Новость и впрямь была всем новостям новость.

– Как же?.. – изумилась она, – говорили ж, не осталось никого из графов Ордынцевых…

– Вот так, – развела руками Галка, – из графьев не осталось, зато родня какая-то дальняя объявилась. Да не просто так погостить приехали. В усадьбе-то Ордынцевской неспроста, видать, молотками стучали с утра до ночи. Жить там господа собираются!

Лара, обтирая руки полотенцем, невольно устремила взор на Ордынцевскую усадьбу, отлично видимую с веранды. Все мысли ее были – не о той ли «родне» предупреждал ее Ворон? Не медальон ли им на самом деле нужен, а не плохонький, прогнивший насквозь дом?

– А что за Ордынцевы-то? – в который уже раз спросила Стаська, но услышали девочку только сейчас.

Стаська это младшая из двух горничных – было ей всего тринадцать, и поступила в «Ласточку» она меньше недели назад. Характер имела несмелый и покладистый, чем без зазрения совести пользовалась коварная Галка, свалив на девочку всю черную работу да вдобавок и подшучивая при каждом удобном случае.

Никто толком не знал, откуда взялась девочка, но совершенно точно она была не из их краев – даже знаменитых Ордынцевых не знала. Галка на том и сыграла:

– Неужто и про старика Ордынцева, старого колдуна, не слышала никогда? – делано изумилась она.

– Галка, прекрати, ей-богу! – не выдержала, наконец, Лара. – Уши вянут слушать тебя! Какой же он старик, ежели ему всего-то тридцать один год был, когда помер?

Галка хмыкнула и подбоченилась, не собираясь сдаваться так скоро:

– Уж не знаю, Лара Николаевна, кого там похоронили, только люди зря болтать не станут. Колдун он, ваш Ордынцев распрекрасный, колдун и нежить! А по ночам еще в Ворона оборачивается и летает по округе, и горе тому, кого застанет он за недобрым делом! Али, скажите, тоже неправда?

Лара смолчала в этот раз. До сих пор перед ее глазами стояло то, что она видела десять лет назад в компании Кона. Что каменный Ворон сперва обернулся живым, а после рассыпался искрами и убил мальчишку-вора. И заключена была в каменном Вороне душа Ордынцева – в этом Лара была уверена так же, как и в том, что луна сменяет солнце.

– Это всего лишь легенда, Стася, – вслух ответила она. – Но с покойным господином Ордынцевым да с его усадьбой и впрямь не все ладно. Мне Акулина сказывала, что после погромов в Крымскую войну много домов по всему побережью порушенных да пожженных тогда стояло – почитай каждый. Усадьбу, что на месте нашей «Ласточки» была, тоже погромили – тогда-то, лет через десять после войны, папенька Кона… Константина Алексеевича, выкупил землю да и выстроил здесь пансионат. Архитектора из самого Петербурга выписывал – знаешь, сколько денег сюда вложено? Прорва! Он из дворян был, Алексей Иванович наш, настоящий русский барин. Добрый и щедрый. Жаль, ты его не застала. Так вот, все дома в округе порушены, лишь одна Ордынцевская усадьба стоит целехонька. Волшебство да и только…

Три девицы вдруг разом обернулись, поскольку снаружи веранды раздалось негромкое покашливание: молодой русоголовый господин, коротко стриженый, синеглазый, в дорожном песочного цвета костюме явно пытался привлечь их внимание.

Лара даже отругала себя: в пылу спора она совсем позабыла о постояльцах, а ведь мама-Юля строго-настрого наказывала не болтать при них лишнего!

И еще сильнее ее сердце забилось, когда она осознала, что никогда не видела этого постояльца прежде. Значит, он прибыл ночью. Значит, он и есть Ордынцев.

Господин же тем временем несмело им улыбнулся:

– Прошу прощения, милые барышни, ежели напугал… Могу я попросить у вас чашечку кофе?

Скользнув взглядом по лицам всех трех девушек, он остановился, однако, на Ларином и улыбнулся еще раз, показывая, кому именно адресует просьбу. На крупном тяжелом подбородке у него заиграла ямка – на редкость обаятельное лицо, в ответ которому хотелось тоже немедленно улыбнуться. Впрочем, Галка не терпела, когда одинокие мужчины так невежливо игнорировали ее формы – тотчас она заявила, как отрезала:

– Нынче чай подаем. Насчет кофею с вечера распоряжаться надо было…

– Я сделаю, – перебила ее Лара. Не из-за ямочки на подбородке, конечно, а лишь потому, что мама-Юля велела постояльцам во всем угождать. – А вы со Стаськой заканчивайте с завтраком скоро да без разговоров. – И уже господину в песочном костюме куда любезней, чем ее подруга, сказала: – Обождите здесь.

Но господин не послушался. Обошел веранду, дабы быть ближе к горелке, где прежде кипятили самовар, и где теперь на медленном огне Лара разогревала молотые кофейные зерна в турке. Туда же бросила две ложки сахару под молчаливым заинтересованным взглядом.

– Как ловко у вас выходит… – восхитился незнакомец. – Значит, вы и есть хозяйка пансионата?

Лара посмотрела на него коротко: он все еще улыбался, не сводя глаз с ее лица.

– Я дочь хозяйки, – поправила она. – Вы кофе со сливками изволите?

– Нет, благодарю. Ах, дочь! Мог бы и догадаться. Впрочем, вы так умело управляетесь с прислугой, что вскорости непременно станете здесь хозяйкой.

Лара снова бросила на него взгляд – неодобрительный. Лесть она не любила. Однако мучиться в неведении не любила еще больше, потому решилась выяснить, кто он таков, немедля.