Сердце язычницы

– Дай же мне договорить! Сделать из внучки настоящую леди и ввести в общество. Для этого дается грандиозный бал в Монрой-Холле. Я, конечно, мог бы подождать до бала, но скажу честно, – Дэвид задумчиво улыбнулся, – что собираюсь удовлетворить любопытство гораздо раньше.

– Вот и верно, дружище! К чему медлить? Нерешительный рыцарь никогда не заслужит знаков внимания прекрасной дамы, слабый духом не удостоится радостей плоти. – Дик уселся поудобнее, и усмешка сменилась у него на губах мечтательной улыбкой. – Когда наше судно входило в одну лагуну на Гавайях, мне показалось, что я попал в райские кущи. Было это в сумерках, когда раскаленный шар солнца почти совсем скрылся за горизонтом. К кораблю приплыла целая стайка смуглых красавиц, они махали нам руками и кричали слова приветствия на своем мелодичном языке. Все до одной нагие, как в день творения, и гибкие, как змейки... Ах, Дэвид, Дэвид! Они такие свободные, счастливые, не стесненные никакими условностями, обожают музыку и эти свои чудесные танцы. А как искусны в любви! Только не пойми меня превратно, дружище, они не раскрывают объятий первому встречному, как лондонские потаскушки, готовые задрать юбки для любого, если у него есть пара монет. Там, на островах, они отдаются по любви... или от страсти, что для них, должно быть, одно и то же. Но белые там бывают редко, а островитянки по натуре любопытны, каждой хочется познать, каковы объятия чужестранца. Можешь себе представить, какой успех имел у них твой покорный слуга, которому природа не отказала ни в красоте, ни в обаянии...

Дэвид засмеялся. Рассказ шел своим чередом, и он невольно проникался поэзией жизни на далеких и экзотических островах, кровь его разгоралась, ему хотелось оказаться там... но рассудок протестовал, нашептывая, что такое попросту невозможно, что так бывает только в сказках. К тому же Дэвид хорошо знал, что его друг склонен уснащать свои рассказы несуществующими подробностями и сильно приукрашивать их.

– У них даже пища горячит кровь, – продолжал Дик. – Я уже говорил это, но не боюсь повториться. В праздник, называемый луау, они свежуют свинью, заворачивают в пряные листья и травы и кладут на уголья в яму, а яму закрывают. Блюдо тушится несколько часов, а потом – пальчики оближешь! Есть у них и не слишком вкусное блюдо пои– по крайней мере меня оно не привело в восторг, – но все остальное стоит попробовать. Так вот, свинью эту достают и пируют всей деревней, поют и танцуют. Ах эти танцы! Совсем не то что наше чопорное шарканье ногами, нет, их тело говорит на каком-то языческом языке. Только представь себе множество полунагих тел, танцующих в отблесках огня... Тут Дик закатил глаза.

– Музыка, песни, танцы. Так у них все это есть?

– Ну что значит музыка? Из музыкальных инструментов у них только полые тыквы, трещотки, барабаны. Зато голоса превосходные, чаще всего бархатные, низкие, и слух великолепный. Насчет слов песен ничего не могу сказать, я там не так долго был, чтобы научиться языку, но танцы до того выразительны, движения так много говорят, что все и так ясно. Поверь, дружище, и у мертвеца зашевелится в паху от такого зрелища!

– По-моему, все это так и просится в одну из твоих неприличных песенок, – заметил Дэвид.

– Устами младенца глаголет истина! – Дик хлопнул себя по колену. – Почему это не пришло мне в голову? Должно быть, разнежился в провинции и отупел.

Склонив голову набок, он полуприкрыл глаза и начал шевелить губами. Дэвид не раз видел друга в творческих муках, поэтому сидел молча, с улыбкой предвкушения на губах.

– Вот оно, вот оно... – забормотал Дик и вдруг вскочил. Сдвинув на затылок воображаемую шляпу, он сделал изящный жест воображаемой тростью, раскланялся перед воображаемой публикой и запел на модный мотивчик:

За далеким горизонтомЖизнь приятна и легка.Смуглогрудая красоткаПовстречала моряка.Черноокая сиренаОтдалась ему тотчас,И скажу вам, джентльмены,Жаль, что не было там вас!

Дик умолк, и лицо его омрачилось.

– Боже мой, что за бессмыслица, что за ерунда! – Он издал стон и повалился на стул. – Ну вот, муза покинула меня!

Дэвид от души забавлялся. Дик бросил на него обиженный взгляд и разом прикончил свое шерри. После этого в беседе наступила заминка. Дэвид снова наполнил стаканы, и друзья устремили взоры вдаль, задумавшись каждый о своем. Дэвид признался себе, что рассказ и даже нелепая песенка друга произвели на него огромное впечатление. Он дал себе слово поскорее найти предлог, чтобы увидеть Лилиа Монрой.

С течением времени Лилиа смирилась с происходящим и даже увидела в нем приятные стороны. Ее уже не раздражали уроки хороших манер, а уроки английского доставляли ей наслаждение, и она гордилась своими успехами. Нет, она, конечно, не отказалась от мысли вернуться на Мауи, но, как человек здравомыслящий, пришла к выводу, что год пролетит куда быстрее, если проводить время с пользой и удовольствием.

Как ни странно, девушка теперь ежедневно бывала у озерка, хотя уже не ощущала прежней беспечности. Окрестности озерка напоминали о нападении, поэтому на них как бы лежал отпечаток смутной угрозы. Однако врожденная независимость и отвага заставляли девушку бросать вызов силе, пытавшейся разлучить ее с этим источником упоительной радости.

Как-то в чудесный солнечный день она, по обыкновению, целый час плавала и ныряла, потом приняла солнечную ванну на плоском валуне, сделала несколько прыжков с уступа и наконец оделась. Все шло как обычно, но постепенно Лилиа овладело неясное беспокойство.

Обычно она привязывала Грозу под огромным деревом, дававшим густую тень в любую жару. Трава у корней росла редкая, но сочная. При виде хозяйки лошадь подняла голову и тихо заржала. Девушка приласкала свою любимицу.

Она уже потянулась к поводьям, чтобы отвязать их, когда услышала звук крадущихся шагов. Сердце ее неистово забилось, в горле пересохло. Лилиа круто повернулась. Он был уже совсем рядом – тот самый человек с мертвенно-серым лицом! На сей раз он пришел не с пустыми руками, судя по тому, что одну из них прятал за спиной. Оказавшись как бы в ловушке между ним и лошадью, Лилиа не могла даже попытаться бежать.

– В тот раз тебе было смешно, – произнес он голосом безжизненным и при этом угрожающим. – Посмотрим, кто из нас будет смеяться сегодня.

Незнакомец сделал выпад правой рукой, и девушка увидела в ней нож с широким лезвием. Гибкая и физически развитая, она отпрянула в сторону, но кончик ножа зацепил рукав и с треском разорвал легкую ткань. По инерции нападающего бросило на кобылу, та отскочила и лягнула его.

– Проклятое отродье! – зарычал негодяй и снова замахнулся ножом, на этот раз на Грозу.

Лилиа подобрала повыше юбки, приготовившись бежать. Как превосходная бегунья, она знала, что без труда оставит насильника далеко позади. Первый шок миновал, к ней вернулась уверенность в себе. Поняв его намерение, девушка выпустила юбки и попыталась перехватить руку с ножом или хотя бы отбить ее в сторону. Отчасти это удалось ей, но лезвие все же зацепило животное по боку. Из длинного пореза потекла кровь.

Мысли о бегстве тотчас оставили Лилиа. Привязанная Гроза оказалась в опасности. Девушка забарабанила кулаками по спине незнакомца, но удары были слишком слабы, чтобы нанести ему заметный ущерб. Правда, они отвлекли его внимание от лошади, и он повернулся к девушке, по-волчьи скаля зубы. Костлявое, синевато-серое лицо его было ужасно, запавшие глаза, еще недавно тусклые, как куски гравия, горели холодным пламенем.

Левая рука его метнулась вперед и сомкнулась на запястье Лилиа. Незнакомец с размаху швырнул ее о громадный ствол. Удар был так силен, что у девушки потемнело в глазах и пресеклось дыхание. Она прильнула к шершавой коре, чтобы не сползти на землю, и тут услышала какой-то странный звук, словно в отдалении забивали сваи, но раздумывать над этим было некогда. Лилиа повернулась и увидела, что ужасный человек снова пошел в атаку. Он приближался медленно, с гнусной довольной улыбкой на тонких губах. Снова сверкнуло лезвие занесенного ножа. На этот раз Лилиа не успела уклониться, а только вжалась спиной в ствол. Сознание того, что она сейчас умрет, наполнило ее невыразимым ужасом, в горле родился беззвучный крик.

Время странным образом замедлилось, и воздетое над головой незнакомца лезвие начало путь вниз, к ее груди. Но оно не достигло цели. Раздался громкий треск, человек замер, глаза его расширились. Потом он запрокинулся, осел и, наконец, упал на бок, далеко отбросив руку с зажатым в ней ножом.

Потрясенная Лилиа не сразу осмыслила случившееся, а лишь молча смотрела на тело своего врага. Только что смерть была в нескольких дюймах, и вдруг...

– Мисс, все ли с вами в порядке? – послышался рядом голос, вне всякого сомнения, мужской.