Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

— Будете докладывать о мародерах? — полюбопытствовал Мевен и опять зевнул. Глаза гимнет-капитана были красными, как у кролика или самого Робера.

— Наверное…

— Иногда мне кажется, что Манрики сгребли в Резервную армию всю сволочь, которую не сгреб Агарис, — зло буркнул Мевен. — Я не представлял, что в Талиге столько мрази.

Робер снова кивнул. Мевен был приличным человеком, но время для разговора выбрал еще менее подходящее, чем место. Верный признак того, что виконт не в заговоре, но к таковому готов…

— Вы мало спите, Иоганн. Это неправильно, нужно хотя бы иногда отдыхать.

— И это говорите вы?

— Да, и знаю, что говорю. Поедемте со мной к Капуль-Гизайлям.

— А почему бы и нет? — ухватился за предложение гимнет-капитан. — Но только если там не будет Валме, который теперь не Валме…

Они едва успели вскочить. Из кабинета, не замечая ни маршала, ни гимнет-капитана, ни дверей, вывалился офицер с красным лицом. Добежал до камина, остановился, повернулся через правое плечо и кинулся вон.

— Найдите мне Окделла! — рявкнул с порога позабывший о положенных по этикету боданиях и ляганиях Альдо. — Робер, заходи и закрой дверь. Покрепче. Выпьешь?

— Нет. Голова…

— Вечно забываю, что ты у нас калека. Положеньице… Если не выпью, точно кого-нибудь казню, но без компании лакают только пьяницы, а с подданными короли не пьют. Только с друзьями…

— Сейчас найдут Окделла.

— Когда он войдет, держи меня крепче… Леворукий знает что такое! Хороший ведь мальчишка — смелый, верный, — а за что ни возьмется, хоть плачь! Дора, Придд с Алвой, а теперь опять…

— Что опять? — не понял Робер и, воспользовавшись паузой, торопливо вставил: — Карваль не мог ждать, пока ты освободишься, и доложил мне. Мародеры грабят негоциантов, везущих в город товар.

— Пусть вешает, — распорядился Альдо; его голова явно была занята другим.

— Он так и делает.

— И прекрасно. Сегодня я слушать твоего коротышку не в состоянии, к тому же он справляется. Я начинаю понимать бастарда, искавшего генералов среди всякого сброда. Карваль пока ничего не провалил, не то что эории…

— Да что случилось-то? — не веря своим ушам, спросил Робер. Сюзерен не ответил, он сосредоточенно рвал какие-то бумаги. Эпинэ подавил зевок. В седле и на улице сонная одурь проходила, вернее, отступала, но стоило оказаться в тепле и сесть, как сон с упорством сварливой жены требовал своего. Оставалось не рассиживаться и тонуть в шадди, хотя от него уже с месяц как ломило сердце. Ничего, до подхода Дорака хватит…

— Не хочу говорить, пока не разберусь. — Альдо отшвырнул обрывки, исписанные клочки снежными хлопьями усеяли темно-красный ковер. — Вот уж не думал, что расстроюсь из-за этого тюфяка… Закатные твари, а ведь все из-за тебя! Если б ты довел дело до конца… Карваль, тот бы довел!

— Так кто виноват — я или Дик? — почти равнодушно уточнил Робер.

— Я! — рявкнул Альдо, и Робер понял, что спит и видит прекрасный сон. — Нечего было посылать вас туда, где нужны псы, а не вепри с иноходцами. В армии ты хорош, но палач из тебя никудышный. Даже хуже, чем судья.

— Не спорю. — Никудышным палачом быть можно. Никудышным королем — нет, только может ли король не быть палачом? Эрнани Святой боялся неправедных приговоров, как чумы, но казнили и при нем.

— Надо было поставить у эшафота твоего чесночника, — буркнул сюзерен и потер переносицу, — скольких бы пакостей избежали!

Робер пожал плечами. Никола точно так же бы взял под стражу нагрянувшего Алву и остановил казнь. Вот Люра, тот бы не церемонился, но из одного негодяя получилось двое. Очень смирных.

— Повелитель Скал к его величеству!

Дик возник на пороге и улыбнулся. Чуть ли не в первый раз после надорских известий. Траур Окделл не носил, и Робер мальчишку понимал — горе напоказ выставляют либо рабы приличий, либо те, у кого вся боль уходит в одежду. И еще траур может быть маской, но сын Эгмонта не сын Спрута. Он вряд ли научится врать.

— Садись, — хмуро велел сюзерен, и улыбка Ричарда погасла, сменившись ожиданием очередной беды. — Я не удосужился расспросить тебя про Багерлее. Ты ведь уже был там?

— Конечно. — Дик покосился на Робера, и Иноходец понял, что Повелитель Скал не преминул заглянуть к Штанцлеру. Привязанность к старой гадине не удалось вытравить даже Альдо, хотя тот и старался. Сейчас будет еще хуже. После гибели родных Дикон вцепится в отцовского друга, и ведь не запретишь! Супрему положено посещать узников. Разве что сюзерен вмешается…

— Докладывай.

— Нужно отвести воду, — не очень уверенно начал свежеиспеченный супрем, — иначе может осесть стена. Нуждаются в ремонте храм и крыло Людовика. Комендант жалуется на поставщиков…

— Ты видел Оллара? — перебил Альдо. — Как ты его нашел?

— Видел. — Подозрительность на молодом лице сменилась гадливостью. — Ничтожество!

— Я хочу знать, о чем вы говорили. Подробно.

— Я спросил, нет ли у него жалоб и просьб, — опустил глаза Ричард. — Оллар сказал, что нет.

— Сколько времени вы проговорили?

— Недолго.

— Сколько?

Ричард нахмурился, как хмурятся, собираясь соврать, очень честные люди. Потом вскинул голову и, глядя Альдо в глаза, признался:

— Мы говорили около четверти часа. Я…

Дурачок не хотел говорить при посторонних, и Робер поднялся.

— Сядь! — бросил Альдо. — Тебе еще с кузиной объясняться, так что слушай… Дикон, что ты наговорил Фердинанду Оллару?

— Он жаловался? — Лицо Ричарда стало красным. — Левию? А тот… Тот рассказал Катари… не?

— Тот, кто ни на что не годится, только и может, что жаловаться. — Альдо взял две украшавших стол фигурки человекобыков и столкнул лбами. — Дикон, скажи наконец, о чем вы говорили.

— Спроси у кардинала! — с ненавистью произнес Дик. — Этот расскажет. Окделлы не доносят даже на жаб…

— Герцог Окделл, не забывайся! — неожиданно резко прикрикнул сюзерен. — Ты к Фердинанду не в гости ходил, ты навещал его как супрем. И как супрем обязан доложить об обстоятельствах вашей встречи. Истинные Боги, Дикон, я могу положиться на тебя хоть в чем-то?