Сердце Зверя

До меня с запозданием стало доходить, что я наделала.

Да, я не обещала быть паинькой и ждать, пока он придет и возьмет меня, но все же… Я убежала, обманув тех, кому он доверял. Обманув его самого. Из-за меня убито три человека. Они были подонками, мерзавцами, насильниками. И в то же время они были людьми. И приняли мучительную смерть по моей вине.

Закусив губу, я ждала, что Зверь зарычит на меня, даже оскорбит, унизит, может, даже ударит… Почему-то побывав в руках мерзавцев, которые запросто били и оскорбляли женщину, подумалось вдруг, что так, должно быть, ведут себя все мужчины.

Поэтому, когда на макушку легла ладонь, я вздрогнула, как от удара.

Зверь вздохнул, но не отвел руку.

Погладил по голове, как маленькую, осторожно, касаясь кончиками пальцев, провел по щеке.

— Эя, — хрипло сказал он.

Я на миг вскинула взгляд и поначалу даже не поняла, что случилось. Что-то изменилось точно, но что именно? А потом с запозданием поняла, что Зверь больше не в полуформе. Надо мной склонилось человеческое лицо. С пристальным и очень уставшим взглядом.

В следующий миг я оказалась на ногах, прижатой к его груди.

И он был в крови… и голый, а я в разорванном чуть не до горловины платье. Оба перемазаны в земле и крови, но он обнимает меня, прижимает к себе так бережно, как будто держит самую большую и самую хрупкую драгоценность в мире.

А я уткнулась носом в его грудь, вдыхала уже знакомый запах и чувствовала, как слабеют ноги, а горло сдавливает от слез.

Он гладил меня по голове, плечам, шептал, что чуть с ума не сошел, когда, вернувшись, не обнаружил в замке. Как бежал по следу, как путался, потому что не чуял моего запаха, как проклинал себя за то, что оставил одну так надолго, и как боялся, что не успеет…

— Боялся? — шмыгнула я носом.

Зверь аккуратно отстранил меня и заглянул в глаза. Я поспешно опустила взгляд.

Мое лицо взяли за подбородок и подняли вверх.

— Почему тебя это удивило? — спросил он.

По-прежнему избегая смотреть на него, я прошептала:

— Я не думала, что есть что-то, чего ты боишься.

А меня снова резко прижали к себе.

— Как тебя зовут? — прошептала я.

— Что? — он удивился.

— Ну, у тебя же есть имя? Было? — допытывалась я. — Ведь наверняка тебя звали иначе, только потом стали звать Зверем.

— Фиар, — рыкнул он.

— Фиар, — задумчиво повторила я, словно пробовала это имя на вкус.

— Пойдем домой, Эя, — сказал Фиар, и я кивнула.

Я больше не была уверена в том, где мой дом. Но хотя бы знала, что в замке оборотня мне ничего не грозит. Кроме того, кто только что спас мою честь и жизнь.

На негнущихся ногах я пошла к выходу из шатра. Хоть снаружи бушевала гроза, все же там казалось безопаснее, чем в этом месте, где за короткий промежуток времени случилось столько страшного.

За спиной тихо рыкнули, а затем земля ушла из-под ног.

Прикрыв мне голову шалью, Зверь прижал меня к груди и понесся сквозь лесную чащу.

* * *

После ночи, проведенной под дождем, я заболела. В замке не было лекаря: волкам он просто не был нужен, и Адела лечила меня травами. Волчица смотрела без неприязни, больше виновато, чем осуждающе. Должно быть, потому что я слишком плохо выглядела. Я была так слаба, что Джейси и Эльзе приходилось помогать мне добраться до омывальной.

Большую часть времени я спала, причем очень тревожно. Неглубокий сон не приносил облегчения и почти не лечил. Я металась по подушкам, а волчицы по очереди дежурили у постели, промокали запекшиеся губы тряпицей, смоченной в воде, поили густым ароматным отваром, заставляли жевать какие-то листья и молодые побеги.

Кажется, несколько раз, просыпаясь, я видела у постели Фиара. Зверь сидел в одной и той же позе, с одним и тем же сосредоточенным выражением лица. Вроде бы он менял компрессы у меня на лбу. А я вырывалась, плакала, звала маму и Андре.

Через несколько дней лихорадка стала спадать. Вместо нее пришла слабость.

Я по-прежнему проводила в постели дни, только перестала спать круглосуточно. Джейси с Эльзой развлекали меня разговорами, из которых я узнала, что, когда с вожаком черной стаи случилась беда (на вопрос, какая именно, они отмалчивались), самые преданные из черных последовали за ним. Обе девушки, будучи щенками, росли в лесу (как и остальные волчата) и пришли в замок сравнительно недавно, не успев привыкнуть к многому. Но они с удовольствием валялись со мной на кровати, рисовали и учились читать.

Фиар приволок целую стопку книг. От истории Смутного времени до морских приключений, описания флоры и фауны Океании и путешествий к Радужному архипелагу.

Мы по очереди читали вслух о коралловых рифах, священной птице Рух, которая запросто поднимет теленка, стреляющих огнем медузах и смертоносных жуках-плавунцах. Книги рассказывали, что где-то там, за морями и океанами, живут самые настоящие драконы, но мы не верили. Правда, очень хотелось верить, и я решила, что буду верить, несмотря ни на что. И в сказочных драконов, чьи крылья заслоняют небо и солнце, и в то, что когда-нибудь обязательно их увижу. Об этом думать мне нравилось. И вообще, болезнь протекала хоть и мучительно, но как-то спокойно. Можно было сказать, что я с детства так душевно не болела.

Измученная длительной лихорадкой, я старалась не думать о мамином письме, как и обо всем, что случилось после его прочтения. Получалось плохо.

Поразмыслив о случившемся, я надеялась и уговаривала себя, что вполне возможно, это письмо, которое завело меня в ловушку, писала вовсе не мама… Хотя я чувствовала, знала, что это была именно она. И это было самым ужасным. Потому что такое мамочка могла писать только под принуждением… И познав на себе методы церковников, от одной мысли об это я холодела. Как и о том, что это письмо мама могла написать перед смертью. Возможно, она нужна была только затем, чтобы заманить меня в ловушку, а когда стала не нужна… Об этом я старалась не думать.

— Какая ты глупая, Лирей, — говорила я себе, когда никто не слышал. — Не такая ты важная птица…

И вместе с тем все случившееся со мной за последнее время говорило: именно такая. Я была нужна Церкви, я была нужна свободному народу, я была нужна… Зверю? Или не нужна.

Когда я пошла на поправку, Фиар стал бывать у моей постели реже.

Чаще справлялся о моем самочувствии через Аделу.

От Джейси я узнала, что Адела — молочная мать Зверя, что она нянчила его еще щенком и заменила родную мать, которую убили люди.