Сердцебиение

— Яр, отпусти этот кусок дерьма! — четко отдает команду, но Ярослав не спешит.

— Яр… Пожалуйста… Не надо… — задыхаясь, глотая слезы, прошу я. Мне кажется, что я не имею права плакать. Не могу показывать свои слезы вот этим жестким, циничным, безжалостным монстрам, которые возомнили, что могут вершить судьбы. Услышав мой надрывный голос, Яр все же перевел на меня мертвый пугающий взгляд. Я всхлипнула и вновь зажала рот рукой, чтобы не завопить. Он закрыл глаза, и отпустил свою жертву. Мужик со шрамом просто рухнул на сцену, не подавая признаков жизни. А Яр сплюнул кровь, утер тыльной стороной ладони разбитые губы и спустился вниз. Он прошел мимо охраны, которая кинулась откачивать окровавленное тело. Спокойно миновал Ваху и лысого мужика, который шарахнулся от него в сторону. Дошел до меня, протянул мне руку с потеками крови и рывком притянул к себе. А я всматривалась в его лицо, и мне все труднее удавалось сдерживать слезы.

Ярослав был бледным. Очень бледным. Он тяжело дышал, а его сердце стучало настолько громко, что я чувствовала его биение.

— Ну что же. Я знал, что ты меня не подведешь. Даю тебе неделю на восстановление. А потом мы обсудим с тобой то дело, о котором говорили сегодня, будничным тоном произносит Ваха. — На входе тебя ждет машина. Мой водитель отвезет вас домой, — я выдохнула с облегчением, уткнулась Ярославу в шею, чувствуя, как бешено пульсирует его сонная артерия.

— Сами доедем, — хрипло выдал он, немного отстранил меня, осмотрел всю с ног до головы, будто убеждаясь, что со мной все в порядке. Потом обвил мою талию и быстро повел к выходу из этого чертового здания.

Всю дорогу домой я смотрела на Ярослава и с трудом сдерживала слезы. Мне казалось, я не имела права расплакаться тогда, когда ему вдвойне хуже. Он вел машину, смотрел на дорогу, сжимая челюсть, и стискивал руль подрагивающими руками. Ярослав превышал скорость, маневрируя среди потока попутных машин, и не говорил ни слова. А я посмотрела на его окровавленную руку, на запекшуюся на губах кровь, протянула к нему руку и тут же отдернула ее, потому что он отшатнулся от меня.

— Не надо, не трогай меня, — его холодный отрешенный тон пугает. В машине повисает давящее напряжение. Словно мы отдались друг от друга на тысячу километров. Когда мы выехали на свободную ночную трассу, Ярослав закурил и прибавил скорость. Страх и шок начали отпускать и меня начало бесконтрольно трясти. Всю дорогу я обнимала себя руками и пыталась не обращать внимания на раненого Ярослава. Он резко затормозил на стоянке, отпустил руль, откинулся на спинку сидения и потер руками лицо.

— Ярослав…, — я не успела договорить. Он вышел из машины, даже не посмотрев в мою сторону. Я видела, что ему плохо, очень плохо, и он не привык делиться своими переживаниями, поэтому я засунула свои обиды куда подальше и пошла за ним.

Когда мы прошли в темную квартиру, Ярослав сразу направился в ванную и уже через минуту я услышала звук льющейся воды. Облокотилась на стену и глубоко вдохнула, пытаясь восстановить до сих пор спирающее дыхание и унять бешеное сердцебиение. Потом оттолкнулась от стены и пошла на кухню за аптечкой. Зашла в ванну, и долго смотрела на сильное тело Ярослава, который смывал с себя кровь, просто стоя под струями воды. Через какое-то время он вскинул руки к лицу и начал умываться, вода брызнула в сторону, попав на мои руки и я поняла, что она холодная. Он очень долго стоял под холодным, почти ледяным душем.

Яр вышел из душа, не вытираясь, накинул на бедра полотенце и присел на край ванной. Поднял глаза, посмотрел на аптечку в моих руках, поднял уже затуманенный взгляд выше и долго всматривался в мое лицо.

— Принеси водки, — очень хрипло и тихо просит он.

— Здесь есть перекись и йод.

— Водки, — качая, головой, повторяет он. Быстро кладу аптечку на раковину, иду на кухню. Достаю из холодильника водку и возвращаюсь к Ярославу.

Открываю крышку, подхожу ближе, осматриваю глубокий порез и сдерживаюсь от стона.

— Яр, нужно в больницу, зашить. Рана очень глубокая.

— Просто налей водку, — он тянет руку, чтобы забрать бутылку, но я дергаюсь и выплескиваю водку на его порезанное плечо. Зажмуриваю глаза, думая, что это очень больно, но Яр никак не реагирует. Он все-таки забирает из моих дрожащих рук бутылку, и плескает еще больше холодной водки себе на плечо, которая растекается по его руке и стекает на пол. Ярослав прикладывается к бутылке и делает несколько жадных глотков, даже не поморщившись. Делает передышку, хватает воздух и вновь прикладывается к бутылке. Я выхожу из ступора, нахожу в аптечке бинт и начинаю бинтовать его предплечье, пока он продолжает пить.

Когда я забинтовала его руку, он отшвырнул бутылку в раковину, схватил меня за талию и резко притянул к себе. Когда я прильнула к его телу, то поняла, что его не отпустило, его спокойствие напускное. Его мышцы были каменными, и я чувствовала, как его трясет всем телом.

Он не церемонясь, запускает руки под мое платье и сильно сжимает мои бедра. Я сглотнула и ужаснулась от того, что его лицо побледнело, а взгляд стал глубоким, более темным и пугающим. Всхлипнула, когда Ярослав резко встал, подхватил меня под бедра, и молча понес в спальню. Он бросил меня на кровать, сорвал со своих бедер полотенце и несколько секунд осматривал меня, глубоко дыша.

— Ярослав, — я пыталась с ним поговорить.

— Тихо, молчи, — он не дал мне сказать ни слова. Я понимала, чего он сейчас хочет. Ему не нужны разговоры, ему не нужно знать, что происходит внутри меня. Он не хочет знать, что я еле держусь, чтобы не впасть в истерику. Сейчас он не в себе.

— Сними платье, иначе я его разорву, — в данный момент ему нужен только секс. И я не смею ему перечить, готовая дать все, что он хочет. Поднимаюсь, сажусь, быстро снимаю платье, отшвыривая его в сторону.

— Теперь белье, Златовласка, — он отдает очередной приказ, который я тут же выполняю. Снимаю бюстгальтер, трусики, кидаю белье к платью, и замираю, не зная, чего ожидать. Он медлит, как хищник перед прыжком. Смотрит на меня голодным звериным взглядом. Наверное, у меня стресс, я просто не могу желать его в этот момент. Я вообще хочу разрыдаться у него на плече и одновременно меня возбуждает все то, что сейчас происходит. Я хочу его до скручивающей боли внизу живота, до дрожи во всем теле. И я даже его понимаю. Близость в данный момент может помочь нам прийти в себя.

— Раздвинь ножки, — он вновь не просит, приказывает. И я сгибаю ноги в коленях, раскрываясь перед ним, продолжаю смотреть, как его грудь вздымается от тяжелого дыхания. Он смотрит на меня звериным взглядом, от которого мне страшно. Так он смотрел на меня только в день нашей первой встречи на крыше. И я понимаю, что сейчас Ярослава нет. Со мной рядом безжалостный Монах. И я готова принять его вторую сущность, хотя мне и страшно.

Он просто смотрит на меня, трогая темным взглядом каждый обнаженный участок тела. Я не расслабляюсь, от его взгляда я напрягаюсь еще больше, сжимая в руках покрывало, чувствуя, как ноют напряженные соски, а внизу живота разгорается пожар. Это совершенно новые, еще неизведанные мной ощущения.

— Поласкай себя сама, приготовь свое тело для меня, — грубо, хрипло произносит он. Я отпускаю покрывало, и совершенно не знаю, что делать.

— Оближи пальчик, и обведи соски, — видя мое замешательство, подсказывает он. Я следую его приказам. Облизываю пальцы, и медленно обвожу соски, прикрывая глаза, слышу, как учащается его дыхание. — Коснись подушечками пальцев твердых сосков, перекатывай их между пальцев и сжимай. Делай это до тех пор, пока я не разрешу тебе остановиться! — это не просьба, это очередной безоговорочный, властный приказ. И я окончательно убеждаюсь, что передо мной Монах. Ярослав так никогда не делал. Он был со мной ласков и страстен.