Сердцевина яблока: Демифологизированная история The Beatles

Клейн вовремя провел свой стратегический ход: в течение ближайших недель Nems предстояло получить от EMI 1,3 миллиона фунтов накопленных гонораров. Тем временем он готовился к битве за более выгодные для Beatles условия контракта с EMI. Кто должен вести переговоры с компанией грамзаписей? В лагере Beatles на этот счет не было единого мнения. Пол хотел, чтобы в переговорах участвовал Джон Истмэн. По словам Клейна, все четверо в конце концов решили, что Клейн один пойдет с ними в EMI и будет вести переговоры. На совещании в EMI, состоявшемся в мае, Локвуд дал понять, что не согласится ни на какие новые условия контракта до тех пор, пока не будет урегулирован спор с Nems. Тем временем Рихенберг передал дело в суд, требуя, чтобы гонорары выплачивались ему. Однако суд этот иск не удовлетворил, ссылаясь на решение EMI приостановить выплату гонораров кому бы то ни было.

Поскольку у Клейна дела с упрямым Рихенбергом шли туго, Ли Истмэн решил, что пора ему самому вступить в игру. Устроив встречу с банкиром в лондонском отеле «Clarige’s», он начал переговоры с того, что заказал шампанское. Но управляющего Triumph трудно было взять такими приемами. Предложение Истмэна перекупить Nems за миллион фунтов было отвергнуто. По словам Рихенберга, нью-йоркский адвокат ушел, бросив на прощание: «Что ж, придется помять друг другу бока». Тогда Рихенберг попытался установить контакт непосредственно с Beatles, в обход Клейна, с которым больше не желал встречаться.

«Я знал, что они вообще враждебно относятся к тем, кого не знают, тем более к тем, кто частично владеет их бизнесом, — говорит он. — Я считал, что сами они ребята хорошие, а плох только Клейн, поэтому и решил обратиться напрямую к ним. Послал каждому письмо, но не получил ни одного ответа.

За несколько дней до первого судебного заседания мне позвонил Клейн. Он хотел уладить дело без суда. Мы договорились, но в последнюю минуту он пошел на попятный — и дело оказалось в суде. Было решено, что в ожидании судебного постановления деньги будут переводиться в ближайшее отделение “Ллойд-банка”. Я был удовлетворен — отчасти потому, что это отделение оказалось нашим банком. Я был рад также тому, что деньги были теперь под замком. Что ж, говорил я себе, наберемся терпения и подождем».

Если EMI не хотела расстраивать битлов, то Леонард Рихенберг не хотел этого тем более. Он по-прежнему отказывался встречаться с Beatles, если при этом будет присутствовать Клейн. Он чувствовал, что если бы такая встреча состоялась, Клейн наверняка выдвинул бы предложение, которое ему пришлось бы отвергнуть. В таком случае в глазах битлов он бы окончательно стал «проклятым финансистом из Сити». А ссориться с ними не входило в его планы, ибо Рихенберг (и он тоже!) лелеял надежду стать их бизнес-менеджером.

«Я не собирался быть их менеджером, — говорит он, — потому что был уверен, что они сами могут управлять собой. Но я надеялся взять на себя управление их финансами».

Итак, хоть и с большим опозданием, но Рихенберг тоже стал жертвой битломании. Его усилия установить контакт с Beatles в конце концов увенчались успехом, но теперь он решил идти окольным путем. Он задумал использовать в своих целях финансовый законопроект 1969 года.

«Законопроект содержал одну статью, типичную для лейбористского правительства, — говорит он. — Статья эта не предвещала ничего хорошего для групп с высокими доходами. Я дал понять, что, несмотря на наши разногласия по поводу Nems, хочу установить с ними дружественные отношения и посмотреть, можно ли добиться изменения этой злосчастной статьи. В конце концов я согласился встретиться с ними и с Клейном — с этим Робин Гудом, который не торопится раздать награбленное добро беднякам».

Торговый банкир снялся с насиженного места и рискнул прийти на Сэвил-роу. Здесь он сел за стол переговоров вместе с Beatles и Клейном — и началась упорная «торговля». Позиция Рихенберга была усилена началом битвы за Northern Songs, в которых Nems принадлежало 4,5 процента акций. После серии встреч с Клейном, который, по словам Рихенберга, даже стал ему нравиться, сделка наконец состоялась. Это были достойные соперники — Клейн, с его практичной жилкой и умением вести переговоры, и Рихенберг, с его умом и способностью четко формулировать доводы.

Triumph согласился не настаивать на своих правах на 25-процентные отчисления от гонораров Beatles в течение ближайших девяти лет. В обмен на это он принимал 750 тысяч наличными и 25 процентов (свыше 300 тысяч фунтов) гонораров, депонированных в банке по распоряжению суда Рихенберг получил сверх того 50 тысяч фунтов за 23-процентную ставку Nems в кинокомпании Beatles Subafilms, а также 5 процентов общей прибыли от продажи пластинок Beatles с 1972 по 1976 год. На более высокий процент Клейн не соглашался, но Рихенбергу было достаточно и этого: он знал, что Клейн в ближайшее время потребует от EMI повышения гонорарной ставки для Beatles.

Со своей стороны, Nems отказалась от своих прав по всем контрактам, так или иначе затрагивающим Beatles. Они получили опцион на 4,5 процента акций Northern Songs, принадлежавших Nems, стоимостью 355 тысяч фунтов. Опцион был им дан на год, а опционная премия в 30 шиллингов за акцию была значительно ниже существовавшей тогда рыночной цены. Кроме того, Triumph купил 10-процентную ставку Beatles в Nems за 266 тысяч своих собственных акций, которые оценивались в то время в 420 тысяч фунтов.

Клейн был доволен сделкой: освободив Beatles от Nems, он в то же время сделал для них существенные капиталовложения. «Ребята получат большие прибыли», — говорил он.

Рихенберг, по-видимому, тоже был доволен: теперь битлы были его пайщиками. Но если для него битва уже окончилась, то для Клейна решающая схватка была впереди. В лагере Beatles назревал бунт. «Агитаторы» набрались храбрости и начали поднимать голову. Хотя Маккартни поставил свою подпись под всеми документами последней сделки, Клейн вскоре узнал от юрисконсультов Пола, что они получили от него инструкцию не соглашаться на обмен документами с Triumph, пока Клейн и его компания АВКСО не откажутся от получения гонорара за переговоры и за эту сделку.

Клейн бурей ворвался в студию EMI на Эббироуд и обрушил на Пола шквал вопросов. Клейн рассказывает: «“Это какое-то недоразумение”, — сказал Пол и вышел из комнаты. Через несколько минут он вернулся — очевидно, ходил звонить. “Все в порядке. Теперь все нормально”, — сказал он. Я думаю, он дал своим юрисконсультам указание согласиться на обмен документами».

Пол, может, и был доволен этой сделкой, но Джона Истмэна она определенно не устраивала. Спустя несколько дней все битлы получили от него письма идентичного содержания:

Прежде чем время заставит нас о многом забыть, я хочу напомнить всем, что мы имели возможность без труда решить дело Nems. Однако Клейн зарезал мое предложение, утверждая, что расследование, которое он проведет, выявит неблаговидные акции Nems и что он добудет для вас Nems даром. Мы все знаем, что Клейн не обнаружил никаких «неблаговидных акций». Неизвестно, проводил ли он это расследование вообще. Зато нам известно, что Nems задержала миллион четыреста тысяч фунтов авторских гонораров Beatles и что Клейн не сумел их выцарапать. Недавно заключенная сделка (которая обойдется вам в полтора миллиона фунтов) была навязана Клейну, а не задумана им.