Сердцу не прикажешь
Шрифт:
– И, если так пойдет дальше, я все-таки сделаю то, чего делать не должен, – все брошу. Теперь для меня главное – твоя любовь, а не принесенные Богу клятвы!
Без гида было непросто пройти в долину Де-Мервей, где сохранились доисторические наскальные рисунки. Благо Александр знал эти места как свои пять пальцев.
– Элен, только представь, этой горе люди поклонялись две или даже три тысячи лет назад! Ее чтили и опасались из-за бурных вод, которые временами стекали по ее склонам. «Бего» означает «божество».
Элен в это время думала о своем: целая гора посвящена Всевышнему! Разве можно себе представить Церковь более прекрасную и возвышенную, чем эта?
Александр переходил от одного наскального рисунка к другому, проводил пальцем по линиям и называл каждый своим певучим голосом:
– Это Колдун, а вот Танцовщица! А это наверняка сцена из крестьянского быта… И, конечно, Бего, бог-солнце – схематическое лицо мужчины с поднятыми вверх руками.
– Очень красиво… Как ты думаешь, люди молятся одному и тому же Богу, только под разными именами?
– И да и нет. – Таков был ответ молодого священника. – Вера – живая реальность, она развивается вместе с воображением людей и их восприятием мира. Так что вопрос остается открытым. Но я уверен, что во все времена отдам предпочтение вопросу, а не ответу.
– Почему? – изумилась Элен.
– Потому что любой ответ – это ограничения, рамки.
– Даже если я спрошу, любишь ты меня или нет?
– Может быть, – ответил он, и лицо его внезапно помрачнело.
В голове у девушки пронеслась мысль: «Может, всего этого не надо было делать и я во всем виновата? Может, наша ночь – это святотатство?»
Но ей хватило одного
взгляда на величественную гору, так крепко укоренившуюся в пространстве и времени, чтобы обрести спокойствие. Эти два дня, проведенные здесь с Александром, должны стать днями радости! Даже если она и понимает теперь, что счастье – это не непрерывность, а россыпь разрозненных моментов, которые приходится собирать, как крошки. Но ничего, теперь она сумеет подхватить даже мельчайшие!И все-таки перспектива августовской трехнедельной разлуки показалась Элен чуть ли не разверзшейся пропастью, болезненным ударом после двух дней счастья в парке Меркантур и прекрасного июля, когда они так часто проводили время вместе.
Александр с братьями традиционно ездил в конце лета в Кассис повидать родителей. Молодой священник с любовью и уважением рассказывал о том, что его отец и мать живут в полном взаимопонимании, и с особым трепетом – что у отца доброе и чувствительное сердце.
В такие моменты Элен с огорчением думала о том, что ее собственный отец весьма скуп в проявлении чувств. Было в характере Анри Монсеваля что-то не поддающееся определению – некая зона сумрака, где отец и дочь никак не могли встретиться.
Провансальское лето явно было намерено исполнить все свои обещания, но последний его месяц обещал разлуку с Александром.
Сначала Элен хотела поехать с ним. Но стоит ли? В конце концов было решено, что она останется дома, с матерью, и как следует отдохнет.
Однажды днем, когда Элен лежала в шезлонге, Франс ее сфотографировала. Когда же девушка получила готовые снимки, то изумилась: она вспомнила до мельчайших деталей свои чувства и мысли в тот момент. И она взяла конверт, вложила в него фотографию, на обороте которой написала всего шесть слов: «Август. Элен. Я думала о тебе», – и отправила его Александру.