Сердечные струны

Теодосия взглянула на часы и обнаружила, что ему понадобилось целых три минуты разглагольствований на тему чая. Заинтересовавшись подобной словесной гибкостью и зная, что интерес Аптона не уступает ее собственному, она достала из сумочки блокнот, чтобы поразмышлять над возможными причинами таких отклоняющихся от темы рассуждений.

— Что пишете, мэм?

Она сунула блокнот и карандаш обратно в сумочку.

— Записку. Сэр, простая вода подойдет, спасибо.

Он налил ей стакан воды.

— Не холодная. Я одолжил свой лед доку Аггсу. Старика Сэма Тиллера свалила лихорадка, так док Аггс закутал Сэма в лед. Не думаю, что бедняга выпутается: если лихорадка его не доконает, то до смерти замерзнет. Забавная у вас птичка, мэм. С своим серым туловищем и кроваво-красным хвостом она похожа на горячую зиму. Привет, птичка.

— Старика Сэма Тиллера свалила лихорадка, — провозгласил попугай. — Привет, птичка.

Челюсть бармена отвисла; табачная жвачка выпала и с громким шлепком ударилась об пол.

— Он… он разговаривает! И, будь я проклят, ели он не знает старика Сэма Тиллера!

Посочувствовав дружелюбному мужчине, Теодосия улыбнулась.

— Он не знает мистера Тиллера — просто повторяет то, что вы сказали об этом человеке; его талант, бесспорно, выдающийся, даже для птицы его вида. Большинству из них требуется услышать слово или высказывание много раз, прежде чем сможет повторить его. Конечно, со своим я работала бесчисленное количество часов. Бармен медленно кивнул.

— Что за птица?

— Psittacus erithacus.

— Пис… чего?

— Psittacus erithacus, что является научным названием африканского серого. Из всех видов попугаев африканские серые — наиболее выразительные имитаторы.

— Э-э, да, — буркнул бармен. — Кажется, я где-то это читал. — Он сунул палец в клетку попугая.

— Осторожнее, — предостерегла Теодосия. — Острый угол, под которым располагаются его челюстные мышцы на кости, смыкающейся с клювом, соединяются, образуя один из наиболее мощных Природных механизмов.

— Чего-чего?

— Он может откусить вам палец, — перевела она, собирая свои вещи. — Приятного вам дня, сэр, и большое спасибо за весьма интересную беседу и воду. Чувствую себя заново родившейся, то есть, я имела в виду, совершенно освежилась, — добавила она, видя, как он в замешательстве нахмурился. — Скажи «до свидания», — Иоанн Креститель.

Попугай хлопнул крылом.

— Я башковитее, чем многие думают. Скажи «до свидания», Иоанн Креститель.

Теодосия оставила пораженного бармена и направилась к билетному окошку, вознамерившись приступить к поискам Романа Монтана.

— Сэр, — обратилась она к продавцу билетов. — Я ищу человека по имени Роман Монтана — высокого, с длинными волосами и голубыми глазами. Вы не видели никого, соответствующего этому описанию? Возможно, он справлялся о моем местонахождении? Меня зовут Теодосия Уорт.

Клерк поправил очки на переносице.

— Добро пожаловать в Оатес Джанкшен, мисс Уорт. Я Тарк. Вы из Англии?

— Из Бостона, мистер Тарк…

— Я подумал, из Англии. Вы говорите так же чудно, как те лондонцы. Красивый разговор, однако. Считайте это комплиментом. Тарк — это мое имя, мисс Уорт. Проклятые мухи. — Он взял пачку бумаг, свернул их в трубочку и начал хлопать мух. Только после того, как убил с дюжину, он снова заговорил.

— Фамилия моя Крат. Тарк, видите ли, это Крат наоборот. Маманя вычислила это, когда мне было два дня от роду, и решила, что это довольно остроумно. Забавно, не правда ли? Так вы говорите, что ищете Романа Монтана?

Более чем когда-либо Теодосия почувствовала желание выяснить причины, лежащие в основе этой описательной манеры речи.

— Имя парня вроде знакомо, — известил ее клерк, отмахнувшись от очередной мухи. — Сдается мне, он выполняет здесь какую-то работу или что-то в этом роде. Но никто о вас не спрашивал. Роман Монтана — пьющий мужчина, мэм?

— Пьющий? — Она бросила на него удивленный взгляд. — Какое отношение имеют его привычки к тому, что я ищу его?

Ее вопрос заставил его задуматься.

— Я имел в виду, мэм, если он любит виски, можно найти его в салуне, вы не думаете? Выйдете вон в ту боковую дверь и держитесь извилистой тропинки, пройдете лошадиный загон, солончак, затем хорошенькую полянку с колокольчиками, и главная улица откроется перед вами.

Он снова поправил свои очки.

— Вдоль улицы стоят дома. Салун — третий налево, по если не найдете там Романа Монтана, не расстраивайтесь. Раньше или позже — объявится.

Теодосия надеялась, что это будет раньше. Но надежда это все равно, что желание, а желание — бесполезное времяпрепровождение.

— Можно оставить здесь свой багаж, сэр?

— О, конечно, конечно. Сумки крадут здесь нечасто, примерно раз в месяц, а так как одну стащили только вчера, то думаю, что пройдет еще с месяц до следующей кражи.

Пытаясь найти утешение в таких далеко неутешительных заверениях клерка, Теодосия покинула станцию. Выйдя на улицу, достала Иоанна Крестителя из клетки и надела ему на шею блестящий ошейник. Привязанная птица вышагивала вразвалку рядом со своей хозяйкой, направляющейся в город.

Спустя несколько минут Теодосия стояла перед зданием с вывеской «Дерьмовый салун». Решив, что это какой-то диалектный вариант слова «дешевый», она поправила шляпку и подошла к вертящейся двери.

Грохот пистолетной пальбы вырвался из заведения: двое здоровых детин вылетели наружу, шлепнулись на тротуар и покатились по грязной улице, где продолжали драку, начатую в салуне.

Напуганный резкими криками, Иоанн Креститель издал пронзительный долгий крик. Прежде чем Теодосия успела поймать его, он выдернул голову из ошейника и заковылял по тротуару, ускоряя свой побег перемежающимися низкими полетами.