Сердечный водоворот

Аркадий Степанович перестраивает для вас с Сойером дом, – говорили мне остатки благоразумия, – вы уже вместе купили обои, ламинат и кафель для кухни. Он гуляет с твоей собакой, готовит потрясающие обеды, ужины и завтраки, не поскупился на колечко с бриллиантом «королевской огранки»…

Все это было правдой от первого до последнего слова. Но чем убедительней звучали аргументы судьи, тем громче истерила кисейная барышня. «Ты возненавидишь его дом, все его лазаньи и каннеллони, паэльи и тортильи. И его самого в придачу возненавидишь. Это будет не жизнь, это будет ежедневная, ежесекундная пытка. И ради чего?»»

Между двумя этими сущностями пролегла линия огня. С переменным успехом противники то сходились в ближнем бою, то откатывались назад, по очереди прорывали оборону и захватывали вражескую территорию. Пленных не брали…

Радовало одно: пока я пыталась разобраться в себе, мои подчиненные работали не за страх, а за совесть. И точка невозврата для агентства была пройдена.

– Наш московский заказчик рассчитался с нами и выразил устную благодарность, – принесла новость Зинаида.

И предложила какую-то сложную схему: перечислить эти деньги на отдельный счет и назвать их неучтенной прибылью, чтоб не платить налог.

– Использовать эти средства мы не сможем, зато увеличим капитализацию агентства, – пыталась вдолбить в мою бедную голову бухгалтер.

Чтоб отвязаться от Зины, я обещала подумать о капитализации, но забыла о своем обещании сразу, как только осталась одна.

Какая к черту капитализация! Мне бы с ума не сойти!

С этим змеиным клубком в голове я поехала домой и вывела Сойера на вечернюю прогулку.

Жара, наконец, немного отпустила, и, держась в тени домов, мы прогулялись до супермаркета, а когда возвращались, столкнулись с Люськой, она направлялась в свой магазинчик, похожий на тележку разносчика.

Я приняла эту встречу за знак судьбы и кинулась к соседке, как к родной, так, что Люська даже оторопела. Да я и сама себя не узнавала…

– Люся, – не стала я ходить вокруг да около,– познакомь меня с тем человеком, который давал тебе денег на раскрутку магазина.

Она скривилась как от зубной боли:

– Хоть сейчас. Только имей в виду, если что, я ни при чем.

– Объясни, что такое «если что»? – насторожилась я.

– Ну, у него проценты – мама не горюй, а срок – не больше месяца. Сможешь вернуть? В общем, думай,– предупредила Люська.

И мы простились, договорившись созвониться.

Встреча с Люськой немного успокоила меня: не обязательно отгрызать себе лапу, чтобы выбраться из капкана Бирюкова. И форсировать события тоже не обязательно…

… За ужином Бирюков сообщил благую весть: ему удалось уладить все до суда, Ухватова пошла на мировую.

– Завтра утром, – присовокупил мой адвокат, – несем документы в регистрационную палату.

– Тебе она говорит одно, а мне другое, – усомнилась я.

Аркадий Степанович приложился отеческим поцелуем к моей щеке:

– Она передумала.

Утром Бирюков уехал немного раньше, а я с особой тщательностью стала готовиться к встрече с Ухватовой – хотелось ее затмить.

В гардеробной я придирчиво перебрала наряды, выбрала маленькое светлое платье и такого же цвета льняной пиджак, нашла подходящее под цвет глаз колье из змеевика и вытащила аккуратные лодочки из мягкой светлой кожи. Проведя у зеркала значительно больше времени, чем обычно, я окинула себя критическим взглядом со всех сторон. На мой взгляд, придраться было не к чему.

Конец ознакомительного фрагмента.