Серебристая бухта

– Открой, мам, – попросила Ханна. – А если хочешь, я открою.

Ханна потянулась к посылке, и Лиза позволила ее взять.

Пока я нарезала хлеб, Ханна атаковала пластиковую обертку, проткнув ее ножом в самых неподдающихся местах. Спустя несколько секунд она избавилась от обертки и внимательно изучила небольшую коробку.

– Это мобильный телефон, – объявила Ханна.

– С функцией видео, – сказал Майк, показав на картинку. – У меня такой же. Я подумал, что вы сможете с его помощью снимать плохие лодки.

Лиза молча смотрела на серебристый телефон. Он был таким малюсеньким, мне показалось, что набирать номер на подобном устройстве можно только с помощью заточенного карандаша и микроскопа.

Прошла целая вечность, и Лиза наконец спросила:

– Сколько он стоит?

– На этот счет можете не волноваться, – ответил Майк, а сам в это время намазывал маслом кусок хлеба.

– Я не могу это принять, – сказала Лиза. – Такой телефон наверняка стоит целое состояние.

– И на него можно снять кино? – Ханна уже копалась в коробке в поисках инструкции.

Майк улыбнулся:

– Вообще-то, мне он ничего не стоил. Я когда-то заключил сделку для компании, которая производит такие телефоны. Они с удовольствием прислали мне его в качестве подарка. – Он похлопал себя по карману. – Так я и свой получил.

На Ханну это произвело большое впечатление.

– И много людей присылают тебе вещи задаром?

– Это называется бизнес, – сказал Майк.

– Ты можешь получить все, что захочешь?

– Обычно можно что-то получить только в том случае, если дающий рассчитывает однажды получить что-то в ответ, – объяснил Майк и тут же поторопился добавить: – Я имею в виду в бизнесе.

Я задумалась над этой фразой и, когда ставила перед Майком молоко, сделала это чуть резче, чем собиралась. Мне не хотелось размышлять о нашей встрече у муниципалитета.

– Послушайте, если хотите, считайте, что взяли его напрокат, – предложил Майк, потому что Лиза так и не прикоснулась к телефону. – Берите его на сезон миграции китов. Мне не понравилось то, что я видел в день нашей прогулки. Будет здорово, если у вас появится оружие против плохих парней.

Его аргумент возымел действие на мою племянницу. Я думаю, Майк догадывался о том, что Лиза не может позволить себе подобный аппарат, даже если весь сезон у нее будет две полные лодки в день.

Наконец с большой осторожностью она взяла у Ханны телефон.

– Я могу снимать и тут же пересылать отснятое прямо в Национальные парки, – сказала она, разглядывая телефон.

– Именно. Как только увидите, что кто-то совершает какой-либо проступок, – сказал Майк. – Можно мне еще кофе, Кэтлин?

– И не только диско-лодки, а вообще все. Попавших в беду или запутавшихся в сетях китов и дельфинов. А когда он мне не будет нужен, я смогу одалживать его ребятам с других лодок.

– А я сниму фильм про дельфинов и покажу его ребятам в школе. Ну, если ты возьмешь меня с собой. – Ханна посмотрела на мать, но та продолжала разглядывать маленький серебристый телефон.

– Даже не знаю, что сказать, – наконец произнесла она.

– Бросьте, – небрежно буркнул Майк. – Правда, больше ничего не надо говорить по этому поводу.

И как будто подводя черту под этим разговором, он взял газету и начал читать.

Вот только я видела, что он не вникает в текст, и у меня возникли догадки по поводу происхождения этого телефона. Догадки эти подтвердились в тот же день, – когда я перестилала постель Майка, я нашла чек. Судя по чеку, телефон был куплен в Австралии через какой-то интернет-сайт и стоил он больше, чем мой отель за неделю.

В тот день, когда Лиза и Ханна прилетели в Австралию, я три часа ехала до сиднейского аэропорта, а когда привезла их в отель, Лиза легла в постель и не вставала девять дней.

На третий день это меня настолько встревожило, что я позвонила доктору. Лиза словно впала в кому. Она не ела, не спала, только изредка делала пару глотков сладкого чая, который я оставляла на прикроватном столике, и отказывалась отвечать на все вопросы. Большую часть времени она лежала на боку и смотрела в стену. Она немного потела, ее светлые волосы стали сальными, на лице был шрам, а на руке, вниз от плеча, – огромный синяк. Доктор Армстронг поговорил с Лизой и пришел к выводу, что она, в общем, здорова. Он сказал, что причиной всего может быть какой-нибудь вирус или невроз и что ей надо отдохнуть.

Я, конечно, обрадовалась, что она приехала ко мне не умирать, но и хлопот прибавилось немало. Ханне тогда было только шесть, она была беспокойной и прилипчивой девочкой, иногда с ней случались истерики, и она буквально заливалась слезами, а еще часто по ночам я слышала, что она бродит по коридору и тихонько плачет. В этом не было ничего удивительного: маленькая девочка один день и две ночи добиралась до неизвестного места и ее встретила старуха, которую она ни разу в жизни не видела. Это было в разгар лета. Из-за жары Ханна покрылась потницей, девчушку чуть не до полусмерти закусали москиты, и она не могла понять, почему я не пускаю ее побегать возле дома. А я боялась, что ее нежная кожа обгорит на солнце, боялась пускать ее к воде, боялась, что она убежит и не вернется.

Когда я за ней не приглядывала, отвлекаясь на домашние дела, Ханна прокрадывалась наверх и прилипала к своей маме, как маленькая обезьянка. У меня сердце разрывалось, когда я слышала, как девочка плачет по ночам. Помню, я даже обращалась к сестре на небесах и спрашивала ее, что мне, черт возьми, делать с ее потомством.

На девятый день я решила, что с меня хватит. Я совершенно вымоталась: мне надо было присматривать за гостями и за плачущим ребенком, который не мог толком объяснить, в чем дело, и которому я, в свою очередь, тоже ничего не могла объяснить. Я хотела вернуть свою кровать и хоть немного отдохнуть. У меня никогда не было семьи, так что я не привыкла к хаосу, который привносят дети, к их постоянным жалобам и просьбам. Я стала резкой и раздражительной.

На том этапе я думала, что все дело в наркотиках, – Лиза была такой бледной и такой отстраненной, она словно пребывала в каком-то ином мире. Я начала терять надежду, что когда-нибудь узнаю о причине ее состояния. Мы не виделись много лет, это могло быть что угодно.

«Отлично, – подумала я, – если она принесла это к моему порогу, ей придется объяснить мне, в чем дело. И жить она будет по моим правилам».

– Вставай, давай поднимайся, – орала я, а сама в это время поставила рядом с ней кружку свежезаваренного чая и открыла окно.

Лиза не ответила, и тогда я откинула одеяло. Она была такой худой, что я с трудом сдержалась, чтобы не показать, как мне больно на нее смотреть.

– Давай же, Лиза, сегодня такой чудесный день, хватит тебе уже лежать. Ты нужна дочери, а мне надо заниматься своими делами.

Я помню, как она повернулась ко мне. В ее глазах стоял черный ужас пережитого, и в эту секунду решимость покинула меня. Я присела на свою старую добрую кровать и взяла ее руку.

– Лиза, расскажи мне, – тихо попросила я. – Что происходит?