Серебряная богиня

Валерианы относились к той разновидности семейных пар, в которой обоим супругам — активным гомосексуалистам — было чем поделиться друг с другом.

Робин и Ванесса по-своему глубоко и нежно любили друг друга. Если он вдруг простужался и заболевал, Ванесса каждый час давала ему таблетку витамина С и следила за тем, чтобы он принял лекарство. Если же она возвращалась домой усталой, то Робин готов был часами массировать ей спину, а затем, когда она немного приходила в себя, он отправлялся на кухню и отдавал приказания повару, готовившему ужин, и сам приносил поднос в комнату Ванессы. Он устраивал ее в постели, подоткнув со всех сторон подушками. Их супружеская жизнь была живым, постоянно развивавшимся, имевшим прочные корни совместным предприятием, в которое каждый вносил свой вклад. Недаром Ванесса часто цитировала Рильке: «Любовь помогает двум одиноким сердцам защищать, оберегать и прославлять друг друга».

Помимо любви их связывала самая тесная дружба. Робин восхищался энергией Ванессы, той необузданной силой, с которой она добивалась всего, чего бы ни пожелала, и был благодарен ей за ту роль, которую она сыграла и продолжала играть в его карьере. У нее был собственный врожденный стиль, и она привносила в его роскошные туалеты особую изюминку. Способности Робина как дизайнера были довольно ограниченны. Он знал, что необходимо, чтобы наряды отличались красотой и женственностью, и специализировался на платьях для балов и коктейлей, в изобилии используя кружевную или гофрированную отделку и возможности тафты, но ни разу в своей жизни он не предложил ни одной по-настоящему новаторской идеи. Тем не менее самые богатые женщины по всей стране из года в год неизменно покупали дорогие модели Робина Валериана. В известной мере этим он был обязан исключительно дружелюбным отзывам в модных журналах, сотрудники коих радовались возможности оказаться в списке приглашенных на приемы, устраиваемые этой самой выдающейся парой. Но главное, почему его туалеты так хорошо раскупались, заключалось в том, что Ванесса с ее знаменитым невероятным, просто дьявольским чутьем ко всему шикарному очень часто появлялась на фотографиях журналов одетой в сшитые им платья и окруженной людьми, славившимися высоким положением и отменным вкусом. Туалет от Валериана стал для многих дам высшего общества синонимом заведомо шикарного наряда, в котором они могли чувствовать себя почти что Ванессой Валериан и смело отвечать на вызов самого безжалостного требования высокой моды.

Эта семейная пара, оберегавшая свой дом-крепость с преданностью кровных родственников, оказалась счастливо избавленной от неизбежной переменчивости в отношениях любовников, от строгих ограничений моногамии, но зато пользовалась всеми преимуществами, предоставляемыми браком.

Ванесса Валериан была тонким и искусным мастером сложной науки покровительства. Она выработала свою собственную теорию, согласно которой одолжение, сделанное нужному человеку в нужный момент, причем без заранее обдуманного намерения и расчета на немедленную отдачу, неизменно рано или поздно оказывается полезным и даже ценным в сложной мозаике ее жизни.

Когда Топси Шорт невзначай упомянула, что Дэзи Валенская делает наброски к портрету Синди в качестве пробы, по которой Топси затем предстоит решить, стоит ли ей заказать портреты маслом всех трех ее дочерей верхом на пони, Ванесса уловила в словах подруги легкий намек на открывающиеся перед ней благоприятные возможности. Она наблюдала за Дэзи прошлым вечером за ужином и в отличие от остальных сразу заметила, что зеленый костюм от Шиапарелли был не менее чем сорокалетней давности, что изумруды Дэзи — подделка и что эта девушка так или иначе уязвима. Было не совсем понятно, откуда взялась эта уязвимость при титуле, баснословном наследстве, оставленном ей отцом, и при ее красоте, но Ванесса была убеждена в том, что не ошиблась.

— Почему бы нам не взглянуть на ее наброски, пока она не уехала в Нью-Йорк? — предложила она.

— Не уверена, что ей это понравится, — ответила Топси. — Она предупредила меня, когда я ее приглашала, что это будут очень приблизительные зарисовки, нечто вроде кратких заметок для памяти. Она обещала прислать мне готовый эскиз через несколько недель.

— Какое имеет значение, понравится ей это или нет? Давай взглянем на них, моя крошка Топси, это должно быть забавным.

Дэзи неохотно позволила женщинам заглянуть в свой альбом, где уже имелось с десяток быстрых карандашных набросков, глядя на которые ни один непрофессионал не смог бы догадаться, каким будет готовый рисунок. Топси просмотрела эскизы молча, но на ее лице явно читалось разочарование, однако Ванесса мгновенно оценила способности Дэзи.

— Вы великолепно рисуете, впрочем, вы и сами это прекрасно знаете, — сказала она Дэзи. — Топси, ты совершишь большую ошибку, если немедленно не закажешь княжне Дэзи портреты всех своих дочерей. Через несколько лет тебе придется выложить вдвое больше за любую ее работу, да еще при условии, что она пожелает найти для тебя время.

— Ну… я не знаю. А что будет, если портреты не понравятся Хэму?

Топси с обожанием смотрела на Ванессу. Как могла она сейчас что-то решать относительно каких-то картин, когда чувствовала, как ее обнаженные бедра под юбкой трепещут, изнывая по ласкам волшебных рук Ванессы.

— Не могу себе представить, чтобы ему не понравилось, и если ты сейчас не сделаешь это — слушай меня, Топси, — то лишишься возможности запечатлеть своих девочек до того, как они начнут взрослеть. Сейчас у девочек самый подходящий возраст. На твоем месте я бы ни секунды не стала раздумывать. Я заказала бы настоящие большие портреты маслом, которые можно будет передавать по наследству как фамильное достояние. Да, именно так… — уточнила Ванесса, поглядывая на Дэзи. — Если только у вас найдется время взяться за такую работу?

— Я смогла бы выкроить время, — ответила Дэзи.

— Прекрасно, значит, мы договорились. Я оказала тебе большую услугу, Топси, и не хочу, чтобы ты об этом забывала. Когда-нибудь ты будешь благословлять меня за это.

— Благодарю вас, миссис Валериан, — поспешила вставить и Дэзи.

Ванесса уловила признак облегчения, промелькнувший на лице Дэзи. Итак, значит ей нужны деньги. Это любопытно.

— Вы меня благодарите? Это Топси должна быть мне благодарна. Ей чертовски повезло, что она сумела ухватить вас, — ответила Ванесса с открытой, простодушной улыбкой, приятно взволнованная тем одолжением, которое подсказал сделать для Дэзи ее безошибочный инстинкт. Княжна Вален-ская теперь у нее в долгу. — Когда мы в следующий раз будем в Англии, я непременно скажу Рэму, насколько талантливой я вас нахожу. Мы большие друзья с вашим братом и просто очарованы им.

— Спасибо, миссис Валериан, — снова автоматически поблагодарила Дэзи, ощутив ледяной укол в самое сердце…

— Что тебе нужно, Люк Хаммерштейн, так это испытать настоящее потрясение, — проговорила своим мелодичным голоском Кики.

— Я был близок к тому на этой выставке, — ответил он, подыскивая столик в ресторане «Танцзал».

— Мне казалось, что тебе было интересно. Много ли на свете людей, которые могут похвастать тем, что видели копии рисунков и узоров с крышек канализационных люков Квебека?

— Я определенно увидел их впервые, хотя с детских лет просто мечтал об этом. Меня радует тот факт, что в Сохо нашлись люди, изготавливающие такие копии для демонстрации. Это послужит на пользу культурному обмену, который несомненно поспособствует укреплению наших непростых отношений с Канадой.

— Да, меня очень беспокоит Канада.

— Правда?

— Конечно. У нас в Детройте, в самом центре его деловой части, есть тоннель, ведущий прямо в Канаду. Когда мы с братьями были маленькими, то постоянно приставали к отцу, чтобы он сводил нас туда. Это казалось нам таким романтичным.

— В самом деле?

— Конечно же, нет. Но твой вопрос лишний раз подтверждает, что ты ничего не знаешь ни про Детройт, ни про Канаду.

— Не всем выпадает такое счастье.

— Ты снова смешишь меня, — сказала Кики, и ее задорно изогнутые брови поползли вверх под челку, временно приобретшую свой натуральный каштановый цвет.

— Прошу прощения, ничего не могу с собой поделать. Ты похожа на Беатриче из «Много шума из ничего». Если помнишь, про нее говорили, что она родилась в час веселья.