Серебряная клятва

– Понимаю.

– А знаешь, что самое забавное? – Поднявшись на носки, брат даже смог развязно приобнять его за плечи.

– И что же?..

– Чтобы получить это, нужно всего-то играть честно и требовать такой же честной игры в ответ. А ты у нас всегда был честным. Ну что, вперёд?

* * *

Так на Янгреда свалилась эта кампания. Вовремя: желание передушить венценосных родственников уже с трудом удавалось сдержать. Чистый на первый взгляд уговор – военная помощь за деньги и землю – в деле выходил шитым кое-как. Не расправишься с Осфолатом к урожаю – бросай союзников; не доплатят – грабь их; а ещё всегда можно быть убитыми ни за что ни про что. Да и…

От новой мысли расхотелось радоваться теплу. Янгред хмуро уставился вперёд, поджимая губы.

В Инаде его должны были встретить – кто-то из полководцев, с кем Янгреду предстояло вести кампанию. Это было и ожидаемо, и резонно: что он сам смог бы сделать, как ориентировался бы в незнакомых краях? Здесь не бывали жители Пустоши, а кто бывал, не заходил далеко. Да и местные части… конечно, им был нужен свой командующий, они не слушались бы чужака. Но одна мысль о заросшем дикаре, убеждённом, что в атаку надо мчать с ором и барабанами, а бросать легковооружённую пехоту на пикинёров правильно, наводила если не ужас, то тоску.

Что Янгред знал о воинах Острары? В прежние времена их боялись, хотя вооружены они были скудно, воевали топорно. Брали они отвагой и удалью, а ещё, что важно, количеством. С ним-то и выходило скверно; армия при Хинсдро сократилась. Её вооружение устарело, от рекрутской повинности люди уклонялись, а новобранцев некому было учить: из великих воевод времён Вайго лишь единицы присягнули ненавистному боярскому царю, прочие покинули Дом Солнца и подались в наёмные офицеры. И если лучшие остатки воинства – некое Первое ополчение – ныне защищали столицу, то кого мог вести в Инаду человек царя? И какой это был человек?

Поняв, что круг мыслей замкнулся, Янгред посмотрел по сторонам. Поблизости виднелись приземистые, увитые плющом домики; за ними наливалось ало-рыжим небо. Над головой оно, наоборот, подёрнулось сиреневой синевой, знаменуя подступающий вечер. Притихли ехавшие сзади люди, многие потупили головы. Янгред снова пришпорил коня. Он хотел достичь леса раньше, чем совсем стемнеет и в окнах начнут зажигаться огоньки. Он знал по себе и замечал по спутникам: тёплый свет чужого крова вызывает у бесприютных, – даже если бесприютность временная, – особенно щемящую тоску. Сейчас она была не нужна. Судя по карте, не так далеко лежало место встречи с царёвыми людьми.

Въезжая под хвойный полог, Янгред услышал пение в одном из окраинных домов, сзади. Дети, сидевшие на крыше, нестройно прощались с солнцем – лилась одна из местных молитв. Молитва то тянулась, то стремительно взлетала. В три детских голоса вплёлся четвертый – девичий, покрепче и постарше.

Песня постепенно стихла. Отворачиваясь, Янгред почти почувствовал, как в этом окраинном доме вспыхнул первый жёлтый огонек. Здесь ждали кого-то. Но не его.

2 Огнегривые гости

В воздухе разливался запах моря. Инада вырастала впереди. Стены славного города, откуда ходили купеческие корабли в Шёлковые и Цветочные земли и куда привозили товары тамошние торговцы, были из голубого камня и иногда, в ясные дни, почти сливались с небом. Такой день был и сегодня, когда Хельмо подходил с северо-восточной стороны. В сердце бились насмерть восхищение красотой и горечь от воспоминания: здесь когда-то… впрочем, пустое. Поросло быльём.

Людей в отряде прибавилось; вместо шестидесяти храбрецов, вышедших из столицы, было уже три с половиной сотни – и это немногое, чем Хельмо заручался, когда на свой страх и риск всё же решался зайти в некоторые вроде бы верные города. Многие местные воеводы, знать, даже крестьянские головы начали созывать дружины и обещали примкнуть ко Второму ополчению позже, уже когда Хельмо пойдёт назад. Вряд ли все обещания чего-то стоили, но некоторым можно было верить. Рассчитывал Хельмо и на другое: приближаясь к Инаде и почти наверняка зная, что здесь Самозванку пока не признали, он рассылал по окрестностям соратников, тех, кто отличался особым красноречием. Воинство нужно было увеличить, не рассчитывая на дядину помощь и тем более – только на иноземцев.

Среди спутников, особенно новых, ничего не знавших об условиях договора, про союз со Свергенхаймом ходили разные толки. Многие с тревогой предсказывали, что найдут Инаду разорённой; не раз Хельмо спрашивали, зачем вообще впускать в Острару язычников, которых позже придётся как-то выгонять. Он, как мог, успокаивал людей, хотя на самом деле дурные домыслы заразили и его самого. Он не знал огненного главнокомандующего, не знал, что вообще представляют собой настоящие, не легендарные жители Пустоши. Их послы редко заезжали даже при Вайго; Хельмо их не встречал. Как поведут себя рыцари, вызванные сражаться за чужой народ, было вопросом. На всякий случай Хельмо продумывал разные варианты, включая наихудшие. Но пока всё выглядело спокойным: ни пожарищ, ни заполошенных гонцов. На шпилях башен дрожали алые с золотыми солнцами знамёна.

Отряд Хельмо оставил на краю рощи, после чего подозвал Цзуго – молодого ополченца из окультуренных кочевников, которого привечал за быстрый ум и рассудительную осторожность. Вместе они выехали вперёд и начали подниматься на холм, к запертым городским воротам. Не было похоже, чтобы их брали штурмом: перламутровые киты на синих створках оставались целыми и чистыми. Значит, огненные язычники не нападали. Или ещё не пришли. Или они были столь ужасны, что ворота им открыли беспрекословно. Или…

– Глянь, что там? – вдруг воскликнул Цзуго. На его смугло-жёлтом, с чуть раскосыми глазами лице мелькнула тревога.

Хельмо уже набрал в грудь воздуха, чтобы позвать стражу, мелькавшую на смотровой башне, но после этих слов повернулся вправо. С холма открывался обширный вид: темнел густой лес, до него тянулись заливные луга и змеился тоненький рукав местной реки. Пространство было загромождено шатрами, обозами; где-то паслись лошади, а где-то виднелись мортиры, которые чистили и ремонтировали оружейники. Хельмо прищурился и козырьком поднёс ко лбу ладонь.

– Думаешь, это…

– Они рыжие, – негромко произнёс Цзуго, теребя золотую серёжку в торчащем ухе. – Там много рыжих. И эти серые флаги… Как думаешь, сколько их?

Хельмо развернул коня, съехал с дороги и обогнул возвышенность, внимательно присматриваясь. Лагерь занимал весь речной берег и скрывался в роще. Три с лишним тысячи человек, не меньше. И это если не прикидывать, сколько укрылось под сенью деревьев. По договору обещано было около пяти тысяч…

– Готовятся к штурму? Эти короткоствольные пушки явно из Ойги.