Серебряная Птичка

Да, это дело рук колдуна, наусканного принцессой. Это значило, что больной волчица не была и смерть от её зубов ему не грозит.

Холодная, как лед, ярость затопила. Сколько выдумки, трат и стараний, и всего лишь затем, чтобы его укусить! Наказать мужчину, которым недовольна.

И что делать? Вернуться обратно, объяснить всё королю и вытрясти душу из того колдуна?

Нет. Гайда не пострадает – король не поверит в её виновность. Над Сайгуром посмеются, а колдун уже сбежал. До Дьямона осталось полдня пути. А тут всё уже случилось. Волк убит.

С сыном на руках он прошёл мимо мукарранских послов, лица которых выражали огромное сочувствие. Мимо лорда Фурати. Мимо своих людей, потрясенных и обескураженных. Занес мальчика в шатёр, напугав Асту – одежда Рона тоже была в крови, хотя ребенок не пролил её ни капли. Выслушав объяснения, Аста ахнула, но быстро собралась, достала флакон с зельем, добавила немного в чашку с водой и напоила мальчика. В некоторых делах этой женщине воистину не было цены.

Сайгур подошел к Фай, которая стояла тут же, рядом, и смотрела с ужасом. Им двигала всё та же холодная ярость – он сгреб слабо заплетенную девичью косу и не спеша намотал на кулак, заставив девушку запрокинуть голову.

– Ну рассказывай. Так, чтобы я понял. Что там было с волками? И что могло бы быть? И как ты узнала? – и он покосился на её бабку.

Достал другой нож, небольшой и острый, и провёл им по белой шее Фай.

– Остановись, – попросил Найрин, который появился в шатре практически с ним одновременно. – Она ведь предупреждала!

Говорил спокойно, зная брата – с тем только спокойно и можно договариваться. И он понимал, что тут больше была игра.

– Меня внятней надо предупреждать! Говори же! – рыкнул Сайгур.

Фай молчала.

– Она не знай! – вдруг подала голос её бабка.

– О, Фагунда, очнулась наконец, – Сайгур удовлетворённо передохнул. – Ну, говори ты, ведьма.

– Она нет. Она глупый. Я смотреть волка!

– Ну пойдем, – кивнул Сайгур. – Будешь смотреть.

Он убрал нож, стряхнул с ладони волосы Фай и слегка толкнул её в сторону Найрина. Тот поймал и обнял, скорее проверяя, насколько она в порядке. Приказал:

– Иди со мной.

Убитая волчица лежала на прежнем месте, её не трогали. Старуха присела на корточки, и принялась водить пальцами по шерсти, гладить, перебирать. И наконец вытащила тонкий шнурок – он был примерно там, где мог бы быть ошейник.

– Почему она его не сдернула? – удивился вслух Найрин.

Сайгур хмуро молчал, наблюдая. Старуха протянула шнурок ему.

– Волос господин. Смотреть.

Сайгур взял невнятную тонкую веревочку двумя пальцами.

Серьезно? Это его волосы? Там, где не было пятен крови, цвет соответствовал. Да, похоже, так и есть.

Фагунда без особых усилий встала – вовсе не немощная. И повторила, глядя с вызовом:

– Волос господин. Наложен банд, – она похлопала себя по руке, – заклятье.

– Какое? Для чего это было?

– Ранить господин. Не знай. Она не может, – Фагунда ткнула пальцем в сторону внучки. – Она сил нет. Это месть, – тем же пальцем она показала на волчицу. – Мать Гемм наказать.

– Ту змею? Да пусть наказывает…

Ему не жаль было Гайду, хитрую, коварную и прекрасную, в которую когда-то был влюблён.

– Закопайте, – приказал он, бросив злосчастный шнурок на тушу. – Зверя укусила ядовитая змея. Это его беда, а не вина, – и не обратил внимания, как один из княжеских послов одобрительно закивал.

Придерживая знахарку за локоть, он сам отвёл её обратно в шатер. И там уже спросил, буравя гневным взглядом:

– Почему не сказала это сразу? Заметила же что-то? Как внучка. Я думал, мы договорились. Нет?! Твоя девчонка в моих руках, хоть она тебе и не нужна!

– Ты не слушать Фай. Слушать дурака. Плохой банд! – Фагунда вдруг развернула перед ним шнурок, который Сайгур бросил, а она как-то умудрилась поднять.

Она показала на большую шкатулку с лечебными зельями, что Аста оставила у изголовья спящего Рона.

– И здесь. Он делай. Его сила. Он портить волка. Выбросить. Трудно искать.

Она подтвердила догадку Сайгура. Тот самый колдун, значит, «портил волка». Что ж, всё сошлось.

– Почему ты не вмешалась? – спросил он. – Ведь могла, хотя бы объяснить.

– Нет. Ты спрашивать. Я отвечать. Власти нет.

Фай вмешалась:

– Бабушка не может давать советы без вопросов. Но она ответит, если вы спросите, господин. Она не может снимать или исправлять чужие заклятья. Мать Гемм ей запретила…

– Так, значит? – Сайгур взглянул на девушку. – Милая, как же мне спрашивать, если не знаю, о чём? Только надежды, что ты подскажешь. Ты уж будь разговорчивей, поняла?

Он поднял шкатулку с зельями и сунул ей в руки.

– Иди и брось в пропасть. Поняла, куда? Иди…

Аста лишь посмотрела недовольно. И не возразила. Хотя это была её шкатулка, и она сама подбирала в неё лекарские зелья и специи, которые теперь взять было негде.

Братья покинули шатер.

– А теперь я поеду вперед, – Сайгур взглянул на Найрина. – Не возражай, Нан. Я хочу. Мне нужно.

– Не буду возражать, – согласился тот. – Хотя рассчитывал быть с тобой, когда ты впервые окажешься у ворот Дьямона.

– Понимаю. Но задержись, и приведи людей. Без спешки и с осторожностью. Я доверяю тебе. Тут всё, что я люблю, ты знаешь, – последнее он добавил тише.

– Ты ведь не поедешь один? – уточнил Найрин. – Возьми с собой половину отряда.

– Я поеду один. Это моя земля, забыл? Дьямон рядом. Вот и посмотрю… – он помедлил, подбирая слова, – на здешних волков вблизи. Если они выйдут на дорогу, конечно, – и он улыбнулся, резко, как оскалился. – А на крайний случай есть ты, брат. То же, что и я, но осторожней. И умнее, чего уж там! Сам женишься на моей рыжей. Только не вздумай начинать блеять про то, что недостоин.

– Ты с ума сошел? – вспыхнул Найрин. – Ясно, что я недостоин. Какого демона?!

– Здешняя богиня неласково меня встретила, – Сайгур усмехнулся. – Пусть испытает меня ещё, я согласен. Я даже этого хочу.

– Что тебе за дело до чужих богов? Безрассудство не есть доблесть, – сказал Найрин, уже понимая, что до Сайгура не докричаться, и не в богине Гемм тут дело, конечно.

Тот только кивнул, взглядом попросив помолчать, и отвернулся. Он решил. И действительно уехал почти сразу, один, на своем вороном. Только Делину, старшему сыну, сказал на прощание несколько слов.