Серебряное пламя

— Не уходи.

Он на секунду заколебался, пока подбирал свой халат, лежащий на полу, глянул на нее быстрым оценивающим взглядом, затем уверенно и властно сказав.

— Не двигайся, я сразу же вернусь. Сунув руки в рукава, он натянул халат на плечи и с легкой гримасой боли направился к дверям, на ходу быстро завязывая пояс.

С бьющимся сердцем Импрес увидела, как Трей открыл дверь и сказал:

— Импрес уснула, мама. Она слишком напряженно трудилась. Нет, с ней все нормально. Я только накрыл ее.

И обслужил, подумал он, и обслужу еще раз, как только мне удастся убедить тебя, дорогая мама, уйти.

Через две, может быть, три минуты он вернулся, посмотрел на Импрес и вновь почувствовал возбуждение. Импрес не двинулась. Не потому, что подчинилась приказу Трея, а просто не хотела. Все было внове для нее: великолепие и блеск желания, изысканное удовольствие, подобное сжигающему пламени, заставляющая, замирать истома, от которой слабело тело. Она никогда не испытывала таких чувств, когда, казалось, все рушится, а в мире нет ничего, кроме прикосновения Трея, когда возбуждение и безумное наслаждение сливались в один бурный поток, затоплявший разум.

Она наблюдала за тем, как он вошел в комнату и запер замок, спокойный звук поворачиваемого ключа отозвался трепетом предвкушения в ее спине. Их глаза в светлой залитой солнечными лучами комнате встретились, и Трей спросил тихим шепотом:

— Ты готова?

Она стояла на том же самом месте, где он ее оставил, руки опущены, спина прижата к зеркалу, вся румяная от возбуждения, которое заставляло трепетать ее груди и увлажняться низ живота. Она была видна в профиль в расположенных одно за другим зеркалах, повторялась в различных ракурсах по всей комнате. Груди у нее были большие и твердые, по-девичьи высокие с выдававшимися бледно-розовыми сосками, похожими на драгоценные камни. Она все еще была на пике, говорил ему его опыт, неудовлетворенная, глаза полуоткрыты от чувства, натянутая и горячая.

Ее страстность напомнила ему об опасениях, связанных с ее сексуальным опытом. Новичок ли она или изощренная актриса, способная изображать невинность с редким талантом? Было бы замечательно, подумал он, развязывая пояс на халате, получить ответ.

Дверь была закрыта, Импрес была явно готова к продолжению. Она была, помимо всего, его покупкой, которая удовлетворяла его сексуальный аппетит таким способом, которым ему хотелось, а потребовать от нее рассказ о прошлом совсем не предосудительно.

Глаза Импрес следили за тем, как он сбросил халат и подошел к ней так, что между ними осталось расстояние в несколько дюймов. Спутанная грива прекрасных волос окаймляла ожидающее лицо, которое она подняла к нему, и ее глаза, встретив его, были исполнены страстного желания.

— Извини меня, — сказал Трей мягко, — что оставил тебя.

Его бронзовая рука протянулась, чтобы нежно погладить один сосок; она непроизвольно затрепетала, новое возбуждение наполнило ее чувства. Она была так близка к оргазму, что это стало танталовой мукой. Трей был готов через мгновение.

— Посмотри в зеркало, — сказал он, мягко взяв ее за подбородок и направив ее взгляд в зеркальную стену. — Тебе бы хотелось, чтобы он оказался внутри?

Импрес увидела желанный предмет необычайно возбужденным в нескольких дюймах от своего живота. Она вздохнула, и он повернул ее лицо обратно, его пальцы теплели на ее спине.

— Кажется, ты заинтересована, — прошептал он. — Что бы ты делала, имея его внутри?

Глаза у нее были затуманены от страсти, но ей не нравились нотки приказа в его голосе.

— Это несправедливо, — заявила Импрес низким прерывающимся голосом.

— Разве ты не привыкла играть, дорогая? Если ты знала многих мужчин, то должна знать и о подобных играх. И если ты осталась девственницей, игры должны были быть интересным. — Голос у него был обвиняющим.

— Ты не прав, — ответила Импрес, не желая спорить, так как ее чувства были еще в рабстве роскошной мистерии страсти.

— Скажи мне, в чем я не прав, — настаивал Трей твердым, резким шепотом.

— Не могу… коснись меня, — начала она на одном дыхании. И закончила повелительным голосом, который показывал, что она знавала другое время, живя в богатстве и занимая высокое положение в обществе. — Ты обязан.

Это остановило его на момент — уверенность, власть, неуместная в дрожащей, сексуально возбужденной женщине, которую он держал длинными пальцами за подбородок. Он приподнял подбородок чуть выше хозяйским, повелительным жестом:

— А если нет?

Импрес безмолвно опустилась, и ее маленькие пальцы коснулись его пульсирующей пики. Экономными, скупыми движениями она провела согнутыми пальцами медленно вниз, а затем поднялась вверх — давление было сильным и уверенным — и негромко сказала:

— Может быть, теперь ты?

Он отстранился от нее и подождал, пока изысканное удовольствие прошло, затем мягко засмеялся, очарованный столь быстрым переходом к такой вассальной зависимости.

— Я поухаживала за тобой, — сладко промурлыкала Импрес. — И, если мы будем действовать сообща в этом направлении, думаю, мы сможем помочь друг другу. Я плохо выполняю приказы.

Она провела в воздухе воображаемую линию между ними.

— Встретимся на полпути, — пробормотала Импрес, ее голос был многообещающим, — и я возьму тебя в рай.

Он рассмеялся, довольный.

— Очаровательное предложение, — прошептал Трей, его слова были как бальзам для нее. — Как я могу отказаться?

Его глаза неторопливо измерили расстояние между ними, и он слегка наклонил голову, восхищаясь тревожными нотками, прозвучавшими в ее голосе.

Она улыбнулась.

Он улыбнулся.

И их губы встретились точно посредине, найдя компромисс между вассальной зависимостью и приказом. Примирительная позиция для двух слишком гордых людей.

Они неторопливо поцеловались, позволив властвовать первобытным эмоциям. Ушли в сторону кажущиеся разногласия, красота их чувства медленно снимала покрывало с неизведанного. Возможно ли такое блаженство с каждым мужчиной? Импрес вспомнила, старого Чу и Джейка Полтрейна и, хотя опыт ее был ограничен, мгновенно решила, что Трей послан ей как особая удача.

Трей признавал, что изысканное возбуждение, происходящее от общения с ней, уникально, но анализировать свои ощущения у него не было ни сил, ни желания. Скорее, он интересовался, выдержит ли его спина, если он ляжет, а Импрес усядется на него. А почему бы нет? — решил он азартно и, поцеловав ее, пробормотал: