Серебряные яйцеглавы

– Вы меня как будто не поняли, – сказал он. – Так я повторю. Все ваши три словомельницы уничтожены – одна взорвана бомбой, две другие сожжены… – Глаза его испуганно расширились. – Это было настоящее убийство, мистер Флаксмен, зверское убийство! Помните машину, которую мы звали Рокки? Рокки-Фразировщик? Я не пропускал ни одной книги, смолотой Рокки. И он сгорел у меня на глазах! Изжарился, испекся! А орудовал огнеметом новый друг моей собственной подруги…

– Ай-ай-ай, новый друг его собственной подруги! – сочувственно сказал Флаксмен и ухмыльнулся. Его самообладание, как и самообладание Каллингема, поистине превосходило всякое вероятие.

– Между прочим, это был ваш великий Гомер Дос-Пассос, – попытался задеть их Гаспар. – Но Зейн Горт как следует поджарил его с обратного конца.

Флаксмен покачал головой.

– Какой гнусный мир! – вздохнул он. – Гаспар! Вы настоящий герой. Пока остальные писатели бастуют, вы будете получать пятнадцать процентов гарантированного минимума. Но мне не нравится, что один из наших писателей-роботов напал на человека. Эй, Зейн! Ты ведь вольный робот и будешь сам покрывать расходы, если кому-то вздумается вчинить нам иск! Так записано в твоем контракте.

– Но Гомер заслужил и не такую взбучку! – запротестовал Гаспар. – Этот идиот и садист направил свой огнемет на мисс Румянчик!

Каллингем недоуменно огляделся.

– Розовая роботесса, которую они с Зейном притащили сюда, – объяснил Флаксмен. – Новый назначенный к нам редактор-инспектор.

Он покачал головой и ухмыльнулся.

– Итак, перед нами истина во всей ее наготе: у нас есть редактор и нет ни единой рукописи, по которой она могла бы прогуляться своим синим карандашиком. Ирония судьбы, ничего не скажешь! Я думал, Калли, что тебе приходилось иметь дело с мисс Румянчик.

Тут с носилок донесся нежный голосок, который произносил властно, но словно во сне:

– …предупредить о недопустимости «наготы»… Фраза с «прогуляться» под вопросом. Заменить «иметь» на «вступать в брак»… Ах, где я? Что со мной произошло?

Мисс Румянчик сидела на носилках, воздев к небу свои изящные клешни. Зейн Горт, стоя около нее на коленях, нежно протирал массажной тряпкой ее опаленный бок – мерзкая копоть уже почти сошла с розового алюминия. Увидев, что роботесса очнулась, он бережно поддержал ее за плечо, а тряпку сунул за какую-то заслонку на своей груди.

– Успокойтесь, – сказал он. – Все будет хорошо. Вы среди друзей.

– О, неужели? Могу ли я вам поверить? – Она отодвинулась от Зейна, судорожно ощупала себя и торопливо захлопнула несколько крышечек на корпусе. – Как вы смели! На глазах у людей вы обнажили мои розетки, пока я была без сознания!

– Но другого выхода не было, – заверил ее Зейн. – Вам необходима была электропомощь и другие процедуры. Вы подверглись тяжелому испытанию. Теперь вам нужно отдохнуть.

– Другие процедуры?! – взвизгнула мисс Румянчик. – И на виду у всех!

– Поверьте, мисс Румянчик, – вмешался Флаксмен, – мы тут все джентльмены и смотрели в сторону. Хотя, признаюсь, вы – очаровательная роботесса, и, если бы у книг Зейна были обложки, я бы пригласил вас позировать для какой-нибудь из них.

– С обнаженными розетками и отодвинутыми заслонками, разумеется? – уничтожающе произнесла мисс Румянчик.

9

– Ну-с, Зейн Горт, – добродушно начал Флаксмен, – по словам Гаспара, на этом побоище словомельниц ты вел себя как настоящий герой.

Атмосфера в кабинете заметно разрядилась, так как мисс Румянчик удалилась в дамский туалет привести себя в порядок. Выходя, она не преминула отпустить шпильку по адресу издателей, которые слишком скаредны, чтобы тратиться на специальную туалетную комнату для роботесс.

Флаксмен состроил грустную мину:

– Наверное, тебе было тяжко смотреть, как линчевали твоих братьев?

– Откровенно говоря, нет, мистер Флаксмен, – спокойно ответил робот. – По правде сказать, мне никогда не нравились прочие мыслящие машины, состоящие из одного лишь мозга и не способные передвигаться. Они лишены сознания, и творчество их слепо – они нанизывают символы, как бусы, и прядут слова, как шерсть. Они – чудовищны и внушают мне страх: Вы называли их моими братьями, но для меня они – не роботы.

– Странно, если вспомнить, что ты тоже создаешь книги, как и словомельницы.

– Ничего странного, мистер Флаксмен. Я создаю книги, но создаю их сам, как писатели-люди в давние времена – до начала эпохи редакторов, о которой говорил мистер Каллингем. Я сам себя программирую, и, так как я пишу истории о роботах для роботов, мне никогда не приходилось подчиняться редакторам-людям, хотя при определенных обстоятельствах я был бы только рад подобному руководству. – Тут он обаятельно мурлыкнул в сторону Каллингема и задумчиво посмотрел вокруг своим единственным черным глазом. – Я имею в виду, господа, обстоятельства, которые возникли теперь, когда ваши словомельницы уничтожены, а творческие способности ваших писателей-людей вызывают весьма сильные сомнения. Поскольку, кроме нас, писателей-роботов, больше никто не умеет создавать беллетристических произведений…

– Ах, да, ведь словомельницы-то уничтожены! – воскликнул Флаксмен, весело подмигнув Каллингему и довольно потирая руки.

– …я был бы рад выслушивать указания мистера Каллингема относительно человеческих эмоций, – торопливо продолжал робот, – и согласен, чтобы его фамилия печаталась рядом с моей, шрифтом того же размера. Зейн Горт и Г.К.Каллингем – звучит неплохо! И наши фотографии на задней стороне обложки. Несомненно, читатели-люди полюбят книги писателей-роботов, если соавторами последних будут выдающиеся представители человеческого рода – по крайней мере вначале. К тому же мы, роботы, гораздо ближе к людям, чем эти жуткие словомельницы.

– А ну-ка, замолчите, вы все! – выкрик Гаспара был таким неожиданным, что Флаксмен поморщился, а по лицу Каллингема скользнула легкая тень. Писатель озирался вокруг, словно худой, взлохмаченный медведь. – Заткнись, Зейн, – прорычал он. – Послушайте, мистер Ф. и мистер К.! Всякий раз, когда заходит речь об уничтожении словомельниц, вы смеетесь, словно при виде праздничного стола! Честное слово, если бы я не знал, что ваши собственные словомельницы тоже уничтожены, я поклялся бы, что это вы, два мошенника…

– Какие слова, Гаспар!

– Вы меня не проведете! О, я знаю – да здравствует «Рокет-Хаус», мы все – герои, а вы – парочка святых. Но дела это не меняет. И я готов поклясться, что этот разгром подстроили вы. Несмотря на ущерб, нанесенный вашему издательству. Ну-ка, скажите, это ваша работа?

Конец ознакомительного фрагмента.