Серебряный бумеранг
Шрифт:
«Господи, Боже мой!», — вихрем пронеслась в голове тревожная мысль. — «Этого же не может быть!»…
Перед Денисом стоял — живой труп, выходец — с Того света…
Глава пятая
Верные друзья и застенки гестапо
Внешне всё выглядело вполне благопристойно: молодые и симпатичные мужчины «слегка за тридцать», одетые в неброскую штатскую одежду, неподвижно стояли друг напротив друга и дружелюбно молчали. Чего тут, казалось бы, необычного?
Если с одной стороны посмотреть, то ровным счётом ничего. А с другой стороны, благопристойно — это если минуту молчать, ну, две, три, четыре….
А
Вот и в тогда наметилось определённое общественное недопонимание: официанты едва слышно зацокали, подавая друг другу сигналы тревоги, шумная четвёрка армейских офицеров внезапно замолкла и затаилась, балуя установившуюся чуткую тишину лишь едва слышным, подозрительным и тревожным шёпотом…
Третьяков первым пришёл в себя (или же, всё давно знал и просто играл по заранее выученному сценарию?), и громко заорал, нарочито привлекая всеобщее внимание:
— Оскар, старый вонючий павиан, сто чертей тебе в рваные штаны! Тебя же убили тогда, на поганых Филиппинах…. Мне так и сказали в Маниле, мол, утонула твоя яхта. Взорвалась — и сразу — утонула! Чтоб мне всю оставшуюся жизнь питаться сырой акульей печенью! Кальмара восьмиглазого — через узкий клюв! Так ты живой, братишка?!
Денис бросился (искренне — бросился!) в крепкие объятия Гарика, и заорал, сразу же смекнув, что все старые легенды до сих пор живы и действенны:
— Пошёл к китовым метровым глистам, старый ты перец! Это я-то — погиб? Конечно же, жив! А ты-то? Это же тебя тогда английская подводная лодка покрошила из пулемёта в труху полную! Штафирка штатская, неполовозрелая…
Свидетелей этой знаменитой встречи было и не сосчитать. И большинство из них — откровенные агенты той, или иной специальной службы. Что-что, а в расходах на всякие там службы Тысячелетний Рейх никогда не скупился…. Чем громче они с Третьяковым орали, тем больше разных неприметных серых личностей просачивалось в скромный кабачок.
«Бывает», — подумал Денис. — «Бывает — всякое. Только к этой непреложной истине ещё надо привыкнуть…».
Постепенно праздник встречи двух старинных друзей превратился во всеобщий: военные, штатские, непонятно-подозрительные личности безостановочным потоком подходили к ним, громко восторгались, слушали байки о таинственных и загадочных Филиппинах, желали всего хорошего, сочувствовали, высоко поднимая бокалы, завидовали…
О, эти бесконечные воспоминания — о вчерашних и позавчерашних совместных подвигах! Особенно, если эти подвиги касаются насквозь экзотических мест: никогда не засыпающие шумные джунгли, прохладные подземные пещеры, юные и грациозные туземки — на белоснежном песке заброшенного пляжа, зелёно-синие моря, отливающие серебром — на закате трудного дня…. Тосты, тосты, тосты…
В какой-то момент всеобщего братания Третьяков горячо зашептал Денису в ухо:
— Теперь можно и к дому двигать…. Только ты, командир, притворись мертвецки пьяным, шатайся посильней. Свороти чего-нибудь там из мебели…. Всё, давние друзья следуют на стационарную базу. Тупо и тихо следуют, на автопилотах…. Никого не трогают…. Ну, командир, готов? Тогда — полный вперёд. Но, с оглядкой…
— Герр Шумахер! — нечаянно и громко вспомнил Денис, безжалостно опрокидывая на пол журнальный столик розового дерева со всем, что на нём располагалось. — А что у тебя с личной жизнью? Нет, ты ответь! Как это — женат? Где же она, твоя дорогая женушка? Желаю незамедлительно познакомиться с женой моего лучшего друга! Да и заночую у вас, если что…. В санаторий
пошлём кого-нибудь…. Халдея дешёвого, что первым подвернётся под руку…Третьяков тут же подхватил эстафету:
— Кто у меня жена, спрашиваешь? Скажу, от зависти сдохнешь, гнида испанская, недоперчёная! Австралийка настоящая, в третьем поколении! Зовут — Эдит Гражар. В Германии возглавляет «Австралийский Фашистский Союз»…. Вот оно как! Правда, редко видимся: Эдит всё в Берлине пропадает, партийные дела, всё такое.… Но сейчас она в Вольгасте. Повезло тебе, дон Оскар! Сейчас ещё чуть-чуть выпьем с господами офицерами, и поедем знакомиться…. Официант, ещё две бутылки шампанского! Быстро у меня!
Всё было абсолютно нормально. Легально напились, так что — и права имеются…. Подумаешь — всякие разные, вместе с их речами…
— В жопу, господа!!!
— Человек, такси!!! Жду тридцать секунд, потом стреляю…
Подошло такси: за рулём — морда. Хитрая такая морда, якобы простая и добродушная. Гарик пихнул локтём в бок, мол, дерьмо подсовывают, бди, соответствуй…
Так и ехали, перебивая друг друга рассказами о филиппинских делах давно минувших дней: богатые клады, таинственные подземелья, морские бои и сражения и, понятное дело, девчонки. Белые, розовые, жёлтые, коричневые, чёрные, доступные.…И, наоборот, совершенно неприступные, опять — доступные…
Подъехали к среднестатистическому немецкому коттеджу: светло-бежевая пупырчатая штукатурка, тёмно-красная черепичная крыша, высокий — в полтора человеческих роста — кованый забор, увитый до половины ярко-зелёным весенним плющом.
Радостно хлопнула входная дверь, по садовой дорожке, выложенной красно-кремовой испанской (в этом Денис разбирался) керамической плиткой, прошелестели быстрые лёгкие шаги.
– Фриц, это ты? — взволнованно и радостно спросила женщина, чьи полные белые колени смутно угадывались в густых вечерних сумерках. — Ты немного выпил, дорогой? Ты с гостем приехал? Тогда проходите в дом сами…. Мне нужно переодеться, я то думала, что ты, дорогой, вернёшься один…
Шатаясь и усиленно поддерживая друг друга, Денис и Гарик выбрались из машины, и, одарив мордатого шофёра щедрыми чаевыми, направились к гостеприимно распахнутой калитке.
— Чёрные дразнящие глаза, в упор смотрящие на меня. Гибкий тонкий стан — на фоне белоснежного заброшенного пляжа…, - громко и душевно выводил Третьяков. — Эдит, моя яркая звезда! Угадай, кого я привёз к тебе, девочка?
Эдит выглядела просто бесподобно: рыжая грива, ниспадающая до самой попы, длинное чёрное японское кимоно, расшитое разноцветными жар-птицами. У крыльца коттеджа они немного поорали нестройным хором: о верной дружбе, о незабываемых временах юности, о сказочных далёких краях, расположенных где-то там, в немыслимой дали…
Вошли в дом, громко хлопнула одна дверь, потом — вторая, отделяющая основное помещение от небольшой, метров в семь квадратных, тесной прихожей.
«Прямо как в русской деревне, самые натуральные сени», — машинально отметил Денис. — «Не удивлюсь, если Гарик сам и спроектировал данное строение».
В холле — в семирожковой люстре — тускло горела единственная лампочка, зато расставленных по всем углам и поверхностям подсвечников — с зажженными толстыми свечами — насчитывалось полтора десятка. Светло было в комнате: по центру — большой полукруглый камин, сложенный из зеленоватых ребристых камней, справа располагалась аккуратная кухонька, слева — столовая с овальным обеденным столом и десятком деревянных массивных стульев, обитых красной и бордовой кожей.