Серебряный орел

Следуя по римской дороге вдоль побережья и обойдя Альпы, они пересекли границу Трансальпийской Галлии. Фабиола впервые выезжала за пределы Италии и вдвойне радовалась, что у нее есть надежная защита. Хотя в этой местности часто попадались фермы, принадлежавшие гражданам Рима, однако земля была чужая. Страхи Фабиолы не могло развеять даже наличие военных постов. Большинство римлян знали, что галлы обидчивы и вспыхивают даже от малейшего намека на оскорбление. Мрачные обитатели крошечных деревушек, мимо которых они проезжали, казались Фабиоле опасными. Здешние мужчины, длинноволосые и пышноусые, одетые в мешковатые цветные штаны и подпоясанные туники, очень отличались от римлян. Их шеи и запястья украшали серебряные цепочки, практически у каждого имелся длинный меч, шестиугольный щит и копье. А все женщины ходили с ножами. Воинственный народ ненавидел своих хозяев.

Фабиола не могла объяснить им, что она сама бывшая рабыня и не имеет отношения к агрессивной внешней политике Рима. Для всех, кто видел ее, она была еще одной богатой римлянкой, проезжающей мимо.

Впрочем, оптион говорил ей, что здесь спокойно. Почти вся Трансальпийская Галлия находилась под властью Республики больше ста лет. К счастью, здешние племена не откликнулись на призыв Верцингеторикса взяться за оружие. Но чем дальше они продвигались на север, к районам, охваченным восстанием, тем сильнее становились опасения Фабиолы. По словам легионеров, служивших на постах и в городских гарнизонах, Цезарь потерпел крупную неудачу в Герговии, потеряв сотни воинов. После этого Верцингеторикс отошел к Алезии, укрепился там и стал ждать врага.

Битва титанов была в самом разгаре.

Оптион Петрея сопротивлялся, но Фабиола настояла на продолжении путешествия. Офицеру приказали выполнять ее распоряжения, и она не собиралась позволить ему забыть это. В одном из городков у границы они с Секундом обратились к оракулу, и знаки оказались благоприятными. Даже если пророчество было фальшивым, оно подкрепило решимость Фабиолы. Теперь она чувствовала, что обратного пути нет. Повернуть вспять не позволяли упрямство и гордость. Но дело было не только в этом. Если Цезарь проиграет битву у Алезии, ее планы рухнут. Если так, ей все равно, что будет дальше. Мать умерла; Ромул, скорее всего, погиб тоже; возможно, настал и ее черед.

Однако если Цезарь одержит победу, его честолюбие — а заодно и честолюбие Брута — не будет иметь границ. Более того, он станет любимцем черни. Подавленный Помпеем мятеж ничего не будет стоить по сравнению с победой, одержанной над сотнями тысяч свирепых воинов. Граждане Рима оценят ее особенно высоко, потому что Рим всегда боялся Галлии. Три с лишним века назад галлы ограбили столицу, что оставило неизгладимый след в памяти народа. Цезарь был обязан победить; только в этом случае Фабиола смогла бы продолжить поиски Ромула и выяснить, кем был ее отец.

Путешествие продолжалось.

До сих пор самой страшной его частью было бегство от Сцеволы. Но так было до тех пор, пока они не приблизились к Алезии. Ужас возрастал с каждой минутой. Но угроза исходила не от людей. Всего в дюжине миль от последнего поста легионеров лежали разоренные деревни и выжженные поля. Повсюду валялись вздувшиеся туши коров и овец, разлагавшиеся под ранним летним солнцем. Люди Верцингеторикса знали свое дело; они стремились лишить армию Цезаря провианта и фуража. Единственными живыми существами здесь были дикие звери и птицы. Людей не осталось — они либо бежали, либо присоединились к Верцингеториксу в Алезии. Все говорило о том, что война идет не на жизнь, а на смерть; Фабиола это понимала. Вряд ли вождь приказал бы соплеменникам уничтожить свое хозяйство без крайней необходимости. Урожай был погублен; это означало, что зимой есть будет нечего. Воюющие солдаты уйдут, а ни в чем не повинные женщины и дети еще долго будут умирать с голоду. От этой мысли у Фабиолы стыла кровь в жилах.

Но что она могла сделать? Одна женщина не в силах изменить агрессивную природу Республики и лучшего из ее полководцев. Как обычно, в ней взял верх здравый смысл. Изменить судьбу галлов ей не дано. Следовало заботиться о тех, кому можно помочь. В первую очередь о своих рабах. Фабиола решила обязательно найти того юношу, которого она пыталась спасти от фугитивариев. Мысль о том, что, по словам Сцеволы, сделали с ним, до сих пор мучила ее.

Впрочем, времени на долгие раздумья у нее не было.

За выжженной землей появились новые свидетельства жестокой войны. В нескольких милях от Алезии они наткнулись на мертвых и умирающих. Повсюду лежали галлы, бежавшие с поля боя или принесенные сюда товарищами, а потом брошенные ими. К счастью, боеспособных воинов видно не было, но испуганный оптион наотрез отказался идти дальше. Покраснев от смущения, он настоял на том, чтобы Фабиола с двадцатью легионерами спряталась в густой роще, находившейся в сотне шагов от дороги. Она с досадой смотрела вслед офицеру и остальным воинам, отправившимся на разведку.

Оптион вернулся быстро.

— Все кончено! — ликующим голосом крикнул он еще издалека. — Цезарь победил!

Спрятавшиеся легионеры возбужденно зашептались, Фабиола облегченно вздохнула, а Секунд широко улыбнулся. Они с нетерпением ждали приближения младшего офицера.

— Похоже, битва закончилась еще вчера. Клянусь богами, вам следовало это видеть! — размахивая руками, сказал довольный оптион. — Легионеры Цезаря построили вокруг города кольцо укреплений, протянувшееся на несколько миль, чтобы оттуда не вырвался никто. — Он сделал паузу. — И еще одну стену, чтобы не дать другим галлам прийти на помощь осажденным.

Фабиола не смогла скрыть удивление.

— Значит, их атаковали сразу две армии?

Оптион с жаром кивнул.

— Десять легионов Цезаря против впятеро превосходившего их по численности войска. Повсюду лежат тысячи мертвых галлов, но, говорят, к северо-западу от поля боя их еще больше.

— Значит, именно там решился исход битвы? — спросил довольный Секунд.

— Да. Враги чуть было не прорвали укрепления, Цезарь послал туда резервы во главе с Децимом Брутом, но их едва не разбили.

Фабиола побледнела.

— Тогда Цезарь сам возглавил атаку, которая решила исход сражения.

— Ты не забыл, что служишь Помпею? — пошутил Секунд.

— Я, как все, выполняю приказы, — проворчал оптион. — Но это не значит, что я не могу отдать должное великому полководцу.

— Брут жив? — прервала его Фабиола.

— Да, госпожа. Я спрашивал.

— Слава богам! — воскликнула она. — Мы можем идти дальше?

— Да. Я могу проводить тебя к нему. — Он скорчил гримасу. — Но нам придется идти через поле боя.

— Раз так, веди. — Фабиола, уверенная, что уже видела все самое страшное, больше не могла ждать. Ей требовалось как можно скорее увидеть Брута.

Но оптион колебался.

— Опасность миновала, — бросила она. — Ты сам так сказал.

Младший офицер посмотрел на Секунда; тот пожал плечами. Тогда оптион сделал еще одну попытку.

— Это неподходящее зрелище для женских глаз.

— Мне решать.

Успевший привыкнуть к ее властности, оптион коротко отсалютовал, жестом велел легионерам следовать за ним и пошел по дороге.