Серебряный свет
Шрифт:
Намного проще.
Солнце, оно согревает, освещает, дарует жизнь и в то-же время убивает. Оно разное, и именно его силу я взял в основу создаваемого аякаси. Самым тяжелым было создание личности, и оформление разума, остальное далось намного проще. Скомпоновав облик, способности и разум создаваемого духа в одно целое я подивившись легкости манипуляций даже без Грёзы, одним волевым усилием воплотил желаемое в действительность. Полыхнув золотом в моей руке появилась небольшая переливающаяся искорка, -- которую я тут -же впечатал в лоб духа и поспешно отошел. Душа пса приняла золотую искру, и смялась в невесомый комок ажурных нитей, переплавляясь
Когда пламя спало мы смогли полюбоваться лежащим в эпицентре взрыва екаем. Его лапы дрогнули, он приподнял голову и медленно неуверенно встал, давая разглядеть себя во всей красе.
Лев!
Громадный лев, чья шкура переливалась расплавленным золотом, отбрасывая солнечные зайчики по всей поляне, грива ярко сияла солнечным светом, а глаза были двумя колодцами солнечной пыли.
Он встряхнул несколько раз гривой, взревел, -- вторично выжигая солнечной аурой землю до состояния оплавленного зеркала, подымая клубы пара, прошел вперед, и выжидающе остановился в трех шагах. Отпустив свои многострадальные уши (а Химари то, еще хуже пришлось) я безбоязненно подошел к нему, протянул руку. Лев был громадным и превосходил меня в росте почти вдвое, будучи по грудь взрослому человеку в холке. С легким фырканьем он ткнулся покатым лбом в ладонь, и я погладив его по носу, доверительно сообщил:
– Твое имя... Солнечный лев Сураи.
Он лизнул меня в лицо громадным, грубым, шершавым языком, и отплевавшись я схватил его за гриву ведя к застывшим наблюдателям.
– Вот, познакомитесь, это моя лошадка -- лев Сураи.
– Ты в своем репертуаре -- расхохотался Мирин и исчез вместе со своими рабами.
– Химари?!
– - кошка, застывшая как кролик перед удавом, -- в роли удава был стоящий в полуметре от нее Сураи -- медленно повернула лицо.
– Юто, что это?!
– Котенок -- пояснил я с невозмутимой миной, -- прибился случайно, вот я его и подобрал. Не бойся, он хороший, мурлычет, дает себя гладить и мышей ловит.
– Котенок...
– - Химари все никак не могла очнуться, -- страшно подумать каких мышей он ловит!
– Больших, очень больших... но тебе его грех бояться! Погладь его...
– Погладить?
– - переспросила Химари, -- Сураи, да?..
– - она нерешительно протянула руку, и осторожно погладила льва по шкуре -- с которой шипя испарялись капли дождя, -- ...красивый!
– Спасибо!
– - его голос был глубоким, раскатистым, грассирующим.
Химари как будто обжегшись отдернула руку...
– Разумный?!
– Разумеется, -- обиделся Сураи -- я не менее разумен чем ты!
– Извини, ...
– - она, теперь уже более уверенно, почесала его за ухом, -- я не хотела тебя обидеть...
– Ничего, -- лев разомлев под руками, свалился на землю, подставляя для чесания брюхо, -- я не обиделся.
Рассмеявшись, Химари почесала ему брюхо, заработав этим благодарное мурлыканье, и подняла сияющее лицо:
– А он мне нравится.
Я весело подмигнул: -- Кошка с кошкой всегда найдут общий язык, верно?
– Верно, -- она чуть помрачнела -- осталось только уговорить Генноске.
– Ну, лису он разрешил поселить, так что думаю и льва разрешит, -- тем более что есть-то, ему особо и не надо.
–
Лису?– - не поняла нэко, -- ты что, знал что мы встретим кицунэ?
– Ну, -- я направился к беседке, -- скажем так: я предполагал что мы с ней встретимся...
Шумно вздохнув, Сураи перевернулся и поднявшись, пошел следом, увлекая за собой Химари.
***
Голем положил кицунэ на скамью, а сам застыл у входа молчаливым стражем. Проходя мимо, я мазнул пальцами по нему, закрепляя привязку к местности и окончательно превращая его в стража этих мест.
Попросив Химари раздеть кицунэ, я занялся обеспечением уюта, для чего потребовалось буквально пара простых бытовых заклинаний. Закончив, я развернулся и посмотрел на лежащую лису. Присвистнул и лишь через пару минут смог прокомментировать увиденное:
– Впечатляет.
Кицунэ как будто проволокли через заросли нож-травы, или -- что намного вероятнее -- загоняли как зверя. Ожоги, неглубокие раны, царапины, ссадины и синяки, ясно виднелись даже сквозь слой грязи, покрывали все тело частой сеткой, и наглядно свидетельствуя о тяжести последних недель ее жизни.
– Несладко ей пришлось, -- даже Химари была впечатлена, и смотрела на кицунэ с жалостью и сочувствием. Мысленно с ней согласившись, я сложил пальцы в знак чистоты, направляя воздействие на кицунэ. Спутанные волосы, даже под слоем грязи отливавшие чистым золотом, после очищения просто засияли, сразу показывая что обладательница такого украшения не простая лиса, а полноправная кинко, или даже Тенко, по крайней мере божественное начало у нее было.
Ладно. Попробуем примерить на себя личину целителя.
Царапины, ссадины и синяки были ерундой, они исчезли после одного "Высшего исцеления", другой проблемой была рана на левом боку. Глубокая, оставленная кривым коротким клинком, она не исчезла после заклятия, которым можно было даже поднять недавно умершего, не говоря уже о одной ране, и это показывало на более серьезную проблему.
На клинке был смертельный яд.
Даже сейчас он продолжал свою работу, разрушая ауру, и душу своей жертвы. Я отчетливо видел его темные щупальца, поразившие почти весь левый бок, и начавшие подползать к сердцу. И обычному лечению он не поддавался!
– Странно...
– Что?
– - встрепенулась Химари -- Что-то опасное?
– Ее ранили отравленным клинком, с неизвестным мне ядом.
– Сможешь вылечить?
Я потер подбородок, и более внимательно осмотрел пациентку.
– Смогу, просто мне интересно: если они хотели ее взять живой, то зачем понадобился смертельный яд?!
– Девятихвостые кицунэ очень опасные противники, может они просто поняли что не могут захватить ее живой, и решили избавиться от возможной мести?
– Может, -- эта мысль была здравой, ведь если бы она ушла от преследователей то потом через некоторое время постаралась бы отомстить... лично я бы так и сделал, -- все, не мешай.
Погружаюсь в транс, сплетая "Высшее очищение" и "Божественное исцеление", последнее мне далось с трудом, недостаток контроля я пятикратно возместил силой, и отпустив плетения, с облегчением вытер лоб, наблюдая как извиваются стараясь избежать гибели щупальца яда, растворяясь в изумрудном сиянии "Исцеления", и белоснежном -- "Очищения". Что же за яд они использовали?! Я вбухал в эту лису половину резерва, и мог на потраченную манну воскресить десяток человек!