Разве можно дышать, не дыша, Разве можно ходить, не вставая, Разве можно любить, коль другая Не ответит влюбленно душа? Ах, без солнца бессолнечен день, Холодны водопадные реки, И с трудом подымаются веки, Если голову ломит мигрень. Разве странно, что, только любя, Я дышу, и пишу, и мечтаю, Что нигде я покоя не знаю, Проведя
полчаса без тебя?1913
«Разбукетилось небо к вечеру…»
Разбукетилось небо к вечеру, Замерзло окно… Не надо весеннего ветра, Мне и так хорошо. Может быть, всё разрушилось, Не будет никогда ничего… Треск фитиля слушай, Еще не темно… Не навеки душа замуравлена — Разве зима – смерть? Алым ударит в ставни Страстной четверг!1917
Эпилог
Что делать с вами, милые стихи? Кончаетесь, едва начавшись. Счастливы все: невесты, женихи, Покойник мертв, скончавшись. В романах строгих ясны все слова, В конце – большая точка; Известно – кто Арман, и кто вдова, И чья Элиза дочка. Но в легком беге повести моей Нет стройности намека, Над пропастью летит она вольней Газели скока. Слез не заметит на моем лице Читатель-плакса, Судьбой не точка ставится в конце, А только клякса.Ноябрь 1906
«Утраченного чародейства…»
Утраченного чародейства Веселым ветрам не вернуть! А хочется Адмиралтейству Пронзить лазоревую муть. Притворно Невской перспективы Зовет широкий коридор, Но кажется жестоко лживым Былого счастия обзор. Я знаю, будет всё, как было, Как в старину, как прошлый год; Кому семнадцать лет пробило, Тому осьмнадцатый пойдет. Настанет лето, будет душно, Летает детское серсо, Но механично и бездушно Природы косной колесо. За ивовым гоняйся пухом, Глядись, хоть день, в речную тишь, Но вольным и влюбленным духом Свои мечты не оживишь. Все схемы – скаредны и тощи, Освободимся ль от оков, Окостенеем ли, как мощи, На удивление веков? И вскроют, словно весть о чуде, Нетленной жизни нашей клеть, Сказав: «Как странно жили люди: Могли любить, мечтать и петь!»1921
«Мне не горьки нужда и плен…»
Мне не горьки нужда и плен, И разрушение, и голод, Но в душу проникает холод, Сладелой струйкой вьется тлен. Что значат «хлеб», «вода», «дрова» — Мы поняли, и будто знаем, Но
с каждым часом забываем Другие, лучшие слова. Лежим, как жалостный помет, На вытоптанном, голом поле И будем так лежать, доколе Господь души в нас не вдохнет.Май 1921
Вячеслав Иванов
Вячеслав Иванович Иванов (1866–1949) – русский поэт, теоретик младосимволизма, филолог, переводчик, драматург, эссеист, литературный критик, философ, культуролог. Автор 10 поэтических сборников и 6 сборников статей.
Как поэт дебютировал в печати в 32 года, уже защитив диссертацию (о налогах в Римской империи). Знаменитая «Башня» Вячеслава Иванова (Ивановские среды) – литературно-философские собрания, проходившие на квартире Иванова и собиравшие петербургскую культурную элиту, стали одним из центров русского символизма. «Почти вся наша молодая тогда поэзия, если не „вышла“ из Ивановской „башни“, то прошла через неё», – вспоминал Сергей Маковский.
Вячеслав Иванов
Продолжением «Ивановских сред» стало литературное объединение Общество ревнителей художественного слова (оно же – «Академия стиха»), сформированное при журнале «Аполлон». Как идеолог дионисийства, в основу своего «мифа» Иванов положил темы воскрешения, возрождения после смерти, мистической любви, одолевающей гибель, – противостоя пессимизму старших символистов.
Революцию Иванов не принял, в 1924 году выехал в Италию. Занимался научной и преподавательской работой. Умер в Риме в 1949 году.
Дмитрий Святополк-Мирский так охарактеризовал самобытный поэтический стиль Иванова: «К его стиху подходят эпитеты „византийский“ и „александрийский“: они полны прошлыми веками, пропитаны учёностью и самосознанием. В русской поэзии это самое большое приближение к сознательному и обдуманному мильтоновскому блеску. Каждый образ, каждое слово, каждый звук, каждая каденция – это часть великолепно спланированного целого. Всё тщательно взвешено и обдуманно отобрано для наибольшего эффекта. Язык архаичен, к тому же Иванов любит вводить греческую лексику. Это великая традиция церковнославянского языка, усиливающая величественность стихов».
Анахронизм
М. Кузмину
В румяна ль, мушки и дендизм, В поддевку ль нашего покроя, Певец и сверстник Антиноя, Ты рядишь свой анахронизм, — Старообрядческих кафизм Чтецом стоя пред аналоем Иль Дафнисам кадя и Хлоям, Ты всё – живой анахронизм. В тебе люблю, сквозь грани призм, Александрийца и француза Времен классических, чья муза — Двухвековой анахронизм. За твой единый галлицизм Я дам своих славизмов десять; И моде всей не перевесить Твой родовой анахронизм.1906
Пригвожденные
Людских судеб коловорот В мой берег бьет неутомимо: Тоскует каждый, и зовет, И – алчущий – проходит мимо. И снова к отмели родной, О старой памятуя встрече, Спешит – увы, уже иной! А тот, кто был, пропал далече… Возврат – утрата!.. Но грустней Недвижность доли роковая, Как накипь пены снеговая, Всё та ж – у черных тех камней. В круговращеньях обыдённых, Ты скажешь, что прошла насквозь Чрез участь этих пригвожденных