Серебряный век. Стихотворения

Иннокентий Анненский (1856–1909)

Среди миров

Среди миров, в мерцании светилОдной Звезды я повторяю имя…Не потому, чтоб я Её любил,А потому, что я томлюсь с другими.И если мне сомненье тяжело,Я у Неё одной ищу ответа,Не потому, что от Неё светло,А потому, что с Ней не надо света.3 апреля 1909

Я люблю

Я люблю замирание эхаПосле бешеной тройки в лесу,За сверканьем задорного смехаЯ истомы люблю полосу.Зимним утром люблю надо мноюЯ лиловый разлив полутьмы,И, где солнце горело весною,Только розовый отблеск зимы.Я люблю на бледнеющей шириВ переливах растаявший цвет…Я люблю все, чему в этом миреНи созвучья, ни отзвука нет.

Бабочка газа

Скажите, что сталось со мной?Что сердце так жарко забилось?Какое безумье волнойСквозь камень привычки пробилось?В нем сила иль мука моя,В волненьи не чувствую сразу:С мерцающих строк бытияЛовлю я забытую фразу…Фонарь свой не водит ли татьПо скопищу литер унылых?Мне фразы нельзя не читать,Но к ней я вернуться не в силах…Не вспыхнуть ей было невмочь,Но мрак она только тревожит:Так бабочка газа всю ночьДрожит, а сорваться не может…

Что счастье?

Что счастье? Чад безумной речи?Одна минута на пути,Где с поцелуем жадной встречиСлилось неслышное прости?Или оно в дожде осеннем?В возврате дня? В смыканьи вежд?В благах, которых мы не ценимЗа неприглядность их одежд?Ты говоришь… Вот счастья бьётсяК цветку прильнувшее крыло,Но миг – и ввысь оно взовьётсяНевозвратимо и светло.А сердцу, может быть, милейВысокомерие сознанья,Милее мука, если в нейЕсть тонкий яд воспоминанья.

Петербург

Желтый пар петербургской зимы,Желтый снег, облипающий плиты…Я не знаю, где вы и где мы,Только знаю, что крепко мы слиты.Сочинил ли нас царский указ?Потопить ли нас шведы забыли?Вместо сказки в прошедшем у насТолько камни да страшные были.Только камни нам дал чародей,Да Неву буро-желтого цвета,Да пустыни немых площадей,Где казнили людей до рассвета.А что было у нас на земле,Чем вознесся орел наш двуглавый,В темных лаврах гигант на скале, –Завтра станет ребячьей забавой.Уж на что был он грозен и смел,Да скакун его бешеный выдал,Царь змеи раздавить не сумел,И прижатая стала наш идол.Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,Ни миражей, ни слез, ни улыбки…Только камни из мерзлых пустыньДа сознанье проклятой ошибки.Даже в мае, когда разлитыБелой ночи над волнами тени,Там не чары весенней мечты,Там отрава бесплодных хотений.1909

Две любви

С. В. ф. Штейн

Есть любовь, похожая на дым:Если тесно ей – она дурманит,Дай ей волю – и её не станет…Быть как дым – но вечно молодым.Есть любовь, похожая на тень:Днём у ног лежит – тебе внимает,Ночью так неслышно обнимает…Быть как тень, но вместе ночь и день…

Константин Фофанов (1862–1911)

«Печальный румянец заката…»

Печальный румянец закатаГлядит сквозь кудрявые ели.Душа моя грустью объята, –В ней звуки любви отзвенели.В ней тихо, так тихо-могильно,Что сердце в безмолвии страждет, –Так сильно, мучительно сильноИ песен и слез оно жаждет.Август 1883

Стансы

И наши дни когда-нибудь векаСтраницами истории закроют.А что в них есть? Бессилье и тоска.Не ведают, что рушат и что строят!Слепая страсть, волнуяся, живет,А мысль – в тиши лениво прозябает.И все мы ждем от будничных забот,Чего-то ждем… Чего? Никто не знает!А дни идут… На мертвое «вчера»Воскресшее «сегодня» так похоже!И те же сны, и тех же чувств игра,И те же мы, и солнце в небе то же!..Октябрь 1888

Камера

На стене рисунок чей-то,Точки, профили зверей.Коридор звучит, как флейта,Из отверстия дверей.За окном – решетки, точноКлеть курятника. Кругом –Всё высоко, плотно, прочно,Свод – что грот под потолком.Только легкие тенетаУ окна и по углам.Разве мушек здесь без счета,Что так любо паукам?Да к тому ж теперь не лето,Паутина здесь вокруг.Наспех символ создал этотОчарованный паук!12 января 1907

Элегия

Папироса… Еще и еще папироса…Я курю и в окошко смотрю.Над водою всё ласточки кружатся косо.Покурил. Закурил. И курю.Мысли – злы. Для мучений больного вопросаНет ответа, иль бледен ответ.Папироса. Еще и еще папироса…А забвения думам мучительным – нет.Пепел стол весь усыпал… С тупого откосаВ пруд сбегают утята толпой.Папироса. Еще и еще папироса…Как всё глупо, старо, боже мой!..24 января 1909

Семен Надсон (1862–1887)

Идеал

Не говори, что жизнь – игрушкаВ руках бессмысленной судьбы,Беспечной глупости пирушкаИ яд сомнений и борьбы.Нет, жизнь – разумное стремленьеТуда, где вечный свет горит,Где человек, венец творенья,Над миром высоко царит.Внизу, воздвигнуты толпою,Тельцы минутные стоятИ золотою мишуроюЛюдей обманчиво манят;За этот призрак идеаловНемало сгибнуло борцов,И льется кровь у пьедесталовБорьбы не стоящих тельцов.Проходит время, – люди самиИх свергнуть с высоты спешатИ, тешась новыми мечтами,Других тельцов боготворят;Но лишь один стоит от века,Вне власти суетной толпы, –Кумир великий человекаВ лучах духовной красоты.И тот, кто мыслию летучейСумел подняться над толпой,Любви оценит свет могучийИ сердца идеал святой!Он бросит все кумиры века,С их мимолетной мишурой,И к идеалу человекаПойдет уверенной стопой.27 июня 1878

Иуда

1

Христос молился… Пот кровавыйС чела поникшего бежал…За род людской, за род лукавыйХристос моленья воссылал;Огонь святого вдохновеньяСверкал в чертах его лица,И он с улыбкой сожаленьяСносил последние мученьяИ боль тернового венца.Вокруг креста толпа стояла,И грубый смех звучал порой…Слепая чернь не понимала,Кого насмешливо пятналаСвоей бессильною враждой.Что сделал он? За что на мукуОн осужден, как раб, как тать,И кто дерзнул безумно рукуНа бога своего поднять?Он в мир вошел с святой любовью,Учил, молился и страдал –И мир его невинной кровьюСебя навеки запятнал!..Свершилось!..