Серенада для Грейс

Напротив свет в доме матушки Фидж…

Там пустая квартира Марты Обюртен, ее чемодан…

А где-то посреди города в тумане стоит дом, который через несколько часов назовут местом преступления.

— У вас грустный вид, — замечает она.

— Это из-за климата, я думаю…

* * *

Хорошая еда и питье — что еще нужно, чтобы поднять настроение настоящего мужчины? Когда я приканчиваю второе крылышко курицы и допиваю третий стакан «Шатонеф», мой оптимизм растет, как цены во время инфляции.

— Что

— Послушайте, Грейс, будьте откровенны со мной. Мы симпатичны друг другу. Скажите мне, откройтесь…

— Что вы хотите узнать?

— Что вас мучит… Я вижу, что вас что-то гложет изнутри.

— Это правда, — соглашается она.

— Расскажите…

— О! Ничего оригинального: я любила одного человека…

— И он вас бросил?

— Нет. Он умер…

Я опускаю голову; действительно, это грустно… Когда у молодой женщины такая тяжесть на сердце, это всегда невыносимо.

Грейс садится на диван и задумывается. Я вынимаю сигарету, но вместо того чтобы прикурить, кладу ее на тарелку.

Потом в сомнении сажусь рядом с Грейс.

Придвигаюсь совсем близко, обнимаю за плечи и привлекаю к себе. Она чуть сопротивляется, но лишь для вида…

— Я ненавижу, когда страдают красивые девушки, — говорю я. — Слышите меня, малышка… Я не выношу…

Она прижимает голову к моей груди.

— Грейс, я чувствую, что я в вас страшно влюбился. Вы, может быть, не знаете, что это такое… Ну и пусть, не буду вам объяснять…

Я осторожно поворачиваю к себе ее лицо. Ее губы теперь в трех сантиметрах от моих — дистанция сокращается.

Она, возможно, и грустит, но целуется классно. Вообще, я заметил: очень часто женщины в грусти целуются намного лучше, чем те, кто в веселом расположении духа…

Через пять минут мы в постели. Грейс не возражает. Она мягкая и упругая одновременно…

Глава 7 Где пойдет речь о раненом, у которого плохое зрение.

Уже день, когда я просыпаюсь.

Шум работающей кофемолки стряхивает с меня остатки сна. Я щупаю рукой исследователя матрас вокруг себя, но нахожу только углубление, где недавно лежала Грейс.

Я сажусь на то, на чем обычно сидят.

Грейс готовит завтрак.

Решительно, это классная девочка.

— Хорошо спалось? — мурлычет она и улыбается. Наверное, она поставила точку в главе о меланхолии. Я понимаю, что эта дивная ночь была для нее спасительной, как лечение минеральной водой для печеночников.

Поверьте мне, любовь — это единственное радикальное средство, чтобы превозмочь депрессию.

— Ты счастлива? — спрашиваю я без тени скромности.

Она краснеет от нахлынувших чувств.

— Да, — говорит она еле слышно.

Подобный комплимент в мой адрес — и я снова в форме.

Первым делом составляю программу-минимум.

— Скажи, дорогая, ты останешься со мной?

— Yes!

Выкрикнула она по-английски, чтобы ответить побыстрей.

— Отлично! Тогда позвони моему вчерашнему земляку, хозяину гаража. Скажи ему, что мне нужна тачка на день или два, и как можно быстрее. Пусть кто-нибудь из его ребят пригонит ее сюда…

* * *

Смешно водить по левой стороне, когда всю жизнь ездил по правой…

Как-то страшно непривычно, ну да дело времени. Не быстро ли я?

— Куда мы едем? — спрашивает Грейс. — В Бат?

— Пока нет, сначала я хочу кое-кого увидеть. Ты знаешь Аят?

— Да. Это маленькая деревушка недалеко отсюда…

Действительно, дорога занимает немного времени, и вскоре мы въезжаем в деревню.

При въезде на площадь я вижу кузнечную мастерскую, рядом с которой кузнец присобачивает новые подковы на копыта старого мерина. Мерин вздрагивает и прядет ушами.

— Спроси у кузнеца, где живет Даггл, — прошу я ее.

Грейс выясняет.

— Это в первом доме перед церковью.

Я жму на газ.

Дом такой же, как и другие. Тоскливо, когда такая тяга к униформизму в одном месте. Все тот же кирпич и огороды с трупами или розами…

Над дверью болтается щит с надписью.

— Что там написано?

— «Даггл, радиоэлектромастерская», — читает она.

Мы входим внутрь.

Все заставлено радиоприемниками, электроприборами, инструментами…

В глубине у окна человек за стойкой возится с транзистором. Он очень сутулый, небольшого роста, с длинными руками и уставшим взглядом. На вид ему лет сорок.

— Объясни ему, что я пришел поговорить по поводу того происшествия несколько месяцев назад, жертвой которого он стал. Я хочу, чтобы он мне рассказал обо всем этом поподробнее…

Моя личная переводчица — о, насколько личная! — аккуратненько ему излагает.

В противоположность тому, что я ожидал, Даггл бросает два-три слова весьма враждебным тоном.

— Что он говорит? — спрашиваю я.

— Он хочет знать, кто вы…

— Скажи ему, что я французский следователь и работаю на страховую компанию, которая будет возмещать ему ущерб.

Она объясняет моментально. Но он, похоже, не возбуждается сверх меры и цедит в ответ несколько слов. Я надеялся, что такая лакомая приманка соблазнит его, но этот согнутый крючок явно мне не доверяет. Мне не нравятся его бегающие глазки, впрочем, как и все остальное.

Он отмеривает еще несколько слогов.

Я вопросительно смотрю на Грейс.

— Он говорит, что вам нужно обратиться в английскую полицию, чтобы получить досье со всеми протоколами допросов…

Я готов взбеситься. Если бы я хоть немного говорил на этом чертовом языке, то быстро сбил бы с него спесь и этот гад изложил все как миленький, а так… Придется повозиться с этим типом.

Я повышаю голос, чтобы он хоть по тону понял, что я приехал с ним не в бирюльки играть.

— Скажи этому болвану, что если он не откроет рот, то я вернусь вместе с инспектором Скотленд-ярда. Кстати, скажи ему, что если он сомневается, то пусть позвонит старшему инспектору Брандону, который сейчас должен быть в гостинице «Коронованный лев» в Нортхемптоне… Между прочим, он как раз и ведет следствие…

Я жду результатов перевода.

У меня впечатление, что нам удается привести Даггла в чувство.