Серенада над морем

— Хотел убедиться, что ты реальная.

Она засмеялась, задохнувшись от его слов.

Оливия была реальная. И красивая. Такая реальная и такая красивая, что у него громко бухало сердце. Он даже боялся, что она услышит этот стук.

— Можно взять фонарик, — предложил он.

— Света луны хватает, — возразила она.

Он взял ее за руку, чтобы она не споткнулась. А если споткнется, чтобы упала в его объятия, как это случилось на пароме. Ему не хотелось, чтобы в следующий раз это произошло случайно. Он хотел, чтобы она желала его так же сильно, как он ее. Чтобы ее руки обвили его. Он хотел так обнимать ее, чтобы она чувствовала: он никогда не позволит ей уйти. Так целовать ее, чтобы она снова растаяла в его объятиях…

На берегу он сдержал обещание. Отвернулся, пока не услышал всплеск, когда она вошла в море. Он сбросил халат и положил его рядом с ее. Потом сам вошел в воду, нырнул и всплыл в нескольких сантиметрах от того места, где была она.

Он смотрел, как лунный свет омывает ее лицо.

— Хорошая идея была — поплавать в море, — сказал он. Он не будет, не может смотреть на ее груди. Но он точно знал, как они выглядят при лунном свете.

Они поплыли рядом в даль спокойного моря. Потом Джек перевернулся, лег на спину и стал смотреть на луну.

— Нам нужно делать это каждую ночь, — заметил он. — Обычно мы так и делали.

— Мы делали много такого, что больше не будем делать. — Оливия тоже смотрела на звезды.

Он промолчал.

Вода ласкала ей бедра, руки, грудь. Будто иголками покалывала кожу. Оливия чувствовала себя свободной и невесомой. Легко говорить, что надо, а что не надо делать. Но она хотела Джека так яростно, что желание пронизывало и обжигало все тело. Она забыла, что такое состояние полноты жизни. Ведь это ощущение она испытывала только с Джеком.

И еще Оливия прекрасно знала, что любовь под звездами восстановит их отношения. С Джеком нет пути назад. Или все, или ничего. Джек ничего не делает наполовину. И она тоже. Тихий голос, который она определила как голос искушения, предупреждал: если они займутся любовью один раз, только один раз, они будут заниматься этим все лето.

— Нет, нет и нет, — пробормотала она. О чем она думает?

— Что? — спросил он.

— Ничего. Хочу вернуться.

— Ты босс.

— Нет, я не босс на этих раскопках. Именно поэтому я чувствую себя такой свободной. — Она пошевелила пальцами ног. — Если это были бы мои раскопки, я бы сидела в своей палатке, потела над картами и схемами, составляла расписание, подписывала принятую работу, беспокоилась о завтрашнем дне. Вместо…

— Вместо этого ты лежишь на воде со мной и позволяешь заботам уплыть вдаль. Тебе пришло время сделать перерыв, ты не находишь? Последние годы ты слишком много работала.

Оливия стрельнула взглядом в его направлении. Слова «ты слишком много работала» больно ужалили ее. Подобную фразу сказал ей доктор, к которому они ходили на консультацию по поводу ее бесплодия. Его совет ни к чему хорошему не привел.

— Я приехала сюда не для того, чтобы сделать перерыв. Я приехала…

— Знаю. Ты приехала потому, что хочешь найти это таинственное захоронение. Потому, что ты занимаешься археологией Древней Греции. И потому, что ты любишь находить потерянные сокровища. И потому, что не можешь сопротивляться вызову…

Он знал слишком много.

Оливия доплыла до берега раньше, чем он, и уже надела халат, когда он вышел из воды. Задрав голову, она смотрела на луну, чтобы не видеть его красивое тело.

— Что-то не так? — спросил он, заворачиваясь в халат.

— По-моему, у меня лунный удар. — У Оливии подгибались колени. — Я чуть не потеряла серьги. — Она сделала шаг вперед и крепко прижалась к нему. В ту же секунду Джек заключил ее в объятия и начал целовать.

Она обхватила его за шею и тоже целовала. Он гладил ее волосы, прижимал к себе ее голову. Она могла бы сказать, что это случилось потому, что он застал ее врасплох, она просто не подготовилась. Но это ложь. Это случилось потому, что она так хотела. Она хотела закинуть руки ему на шею. Она хотела, чтобы он покрывал ее тело своими горячими поцелуями…

— Эй! — Откуда-то сверху донесся голос. Яркий луч пробежал по песку и остановился на них.

— Кто это?

— Это Ставрос, сторож, — пробормотал Джек. — И в тот момент, когда нас не надо сторожить. — Он закричал, подняв голову вверх: — Все в порядке, Став!

Ничего не было в порядке. Джек смотрел на Оливию. И прерывисто, яростно дышал. Он не мог поверить тому, что случилось, или, вернее, почти случилось. Он был схвачен в неистовстве страсти. С ними всегда так получалось…

— Оливия, — проговорил он.

Она уже надела сандалии и бежала по песку к тропинке. Наступила его очередь спотыкаться, подниматься по тропинке, тяжело дыша, в попытке догнать ее и сказать, что он сожалеет. Хотя он не сожалел.

К тому времени, когда он добрался до травяной площадки под деревьями, сторож еще стоял там. Но Оливия исчезла.

— Простите, мистер Джек, — сказал тучный сторож с большими усами. — Я не знал, кто там.

— Ладно, — проговорил Джек и похлопал его по плечу. Он пошел к ее палатке.

— Оливия, ты в порядке?

— Спокойной ночи, Джек.

* * *

На следующее утро Оливия, полная решимости, рано встала и заспешила в ту часть большой палатки, где находилась кухня. К счастью, она не встретила ни Джека, ни его спального мешка. Если бы он попался ей на пути, она бы перешагнула через него, притворившись, будто его не существует. Ах, если бы она могла! Джек существует. И она должна с этим мириться.

Несмотря на раннее утро, воздух уже нагрелся и загустел. Рабочие, нанятые для тяжелых земляных работ, уже начали копать.

Запах крепкого греческого кофе наполнял воздух. Она слышала, как прибыли студенты на своих шумных мопедах. Повар начал готовить для них американский завтрак — яйца, бекон и тосты.

Оливия поприветствовала студентов и сотрудников экспедиции, сидевших под тентом за длинными столами. Быстрый взгляд на сидевших за столом сказал ей, что Джека среди них нет. Можно надеяться, что он поел раньше и уже на раскопе.

Она увидела профессора Роббинса и приняла моментальное решение. Оливия подошла к нему и попросила перевести ее в другую команду.

— Мне больше хотелось бы работать здесь, в лаборатории. Очищать находки, сортировать их, фотографировать. Я привыкла возиться со щетками, уксусной кислотой и прочим, необходимым для обработки предметов старины. И конечно, я занялась бы классифицированием и составлением каталога.

— Это клаустрофобия? — спросил Роббинс с сочувствующим выражением на добром лице.

— Вовсе нет! — запротестовала она. — Если и есть, то чуть-чуть. Я только подумала, что могу быть полезнее здесь, чем на раскопе.